Милая мятежница

Стоук наконец посмотрел на нее.

— А что? Неплохая мысль. Правда, я не видел его целых пять лет, но неожиданное появление Луи у меня в замке наводит на размышления. Оно совпадает по времени с покушениями на мою жизнь.

Стоук вытащил из огромного шкафа чистую куртку и надел ее, задумчиво хмурясь.

Ларк тоже нахмурилась, вспомнив одну важную пещь.

— Пока я ухаживала за Вариком, мне пришла в голову любопытная мысль. Скажи, ты выяснил, кто заходил в спальню сына в тот вечер, когда он заболел?

— Я еще раз во всех подробностях расспросил Далию. Она клянется, что не знает, кто мог дать Варику отраву. Правда, Далия признает, что, когда мальчик заснул, она тоже задремала… В этот момент в комнату сына и впрямь мог проникнуть злоумышленник.

— Я верю этой женщине. Не сомневаюсь, что она здесь ни при чем. Уверена, однако, что кем бы ни был этот злоумышленник, он постоянно находился в замке. Иначе он не получил бы возможности прокрасться в комнату ребенка.

— Я тоже считаю, что против меня и Варика замыслил недоброе кто-то из своих — из тех, кого я хорошо знаю. Но вот только кто?

— Скажи, лорд Тревелин выиграет что-нибудь в случае твоей смерти?

— Еще как! Если мы с Вариком отправимся на тот свет, он унаследует наши земли и титул.

— Но ты говорил мне, что он чертовски богат.

— Более чем богат. Но власть и богатство развращают и заставляют человека стремиться к большему.

— Я боюсь за вас с Вариком.

— Правда? — Взгляд Стоука впился в ее лицо.

— А как же иначе? — Голос Ларк звучал тепло, даже нежно. — Если бы ты только доверился мне, я бы охотно присмотрела за тем, кто и как готовит на кухне пищу, которая предназначается для вас с Вариком. Тогда у меня появилась бы уверенность, что вас по крайней мере не отравят.

Стоук гипнотизировал ее взглядом, решая, достойна ли эта женщина его доверия и не сделает ли ему какой-нибудь пакости. Ларк не мигая выдержала его взгляд. Она знала: стоит отвести глаза, и Стоук откажет ей в просьбе.

— Договорились.

Ларк видела, какого труда стоило Стоуку произнести это слово.

Между тем в комнату уже проникли солнечные лучи. Стоук подошел к девушке и провел пальцем по ее щеке и губам.

— Я предоставлю тебе такую возможность — позаботиться о безопасности моей и моего сына. Ты, уж, не подведи нас, Ларк. — Склонившись над девушкой, он запечатлел на ее губах горячий поцелуй. В его глазах горел огонь желания. — Отдохни немного. Тебе это необходимо, ведь за последние несколько суток ты ни разу не смежила веки.

В голосе Стоука звучала страсть, и Ларк растаяла. Ей хотелось притянуть его к себе, сжать в объятиях и никуда не отпускать. Но он, к ее разочарованию, повернулся и вышел из комнаты.

Она вылезла из постели и провела рукой по тонкой ткани туники Стоука. Потом поднесла ее к носу и вдохнула запах. Куртка Стоука пахла потом, металлом и еще чем-то неуловимым, мужским, чему она не могла подобрать названия, но что сводило ее с ума. Ларк решила обязательно наведаться к Стоуку в мастерскую. Ей ужасно хотелось узнать, что он творит там с раскаленным металлом. Вдруг удастся уговорить его выковать для нее меч — ведь согласился же Стоук изготовить такое оружие для ее отца.

Бедняга Уильям! За последние несколько дней Ларк ни разу не подумала о нем — просто потому, что у нее не было ни секунды свободного времени. Теперь же, когда Варику стало лучше, а Стоук на время оставил ее, перед ее мысленным взором предстал Уильям Мэндвил — его золотистые брови, сведенные на переносице, горькие складки в уголках рта и исполненные беспокойства за ее судьбу светлые, с зеленоватым отливом глаза.

Ларк решила послать ему весточку и сообщить, что она жива и здорова. Хорошо зная своего отца, она понимала, что тот сразу смекнул, кто именно похитил ее. Мысль о том, что отца, который, несомненно, предпримет попытки к ее освобождению, могут убить, вызывала у Ларк отчаяние.

Уильям Мэндвил посмотрел на супругу.

— А вот я за Ларк ни чуточки не беспокоюсь.

Элизабет надела тонкую сорочку.

— Как это на тебя не похоже. Хранишь спокойствие, когда речь идет о судьбе твоей любимой дочери. Ты знаешь, где она? — Голубые глаза Элизабет гневно блеснули.

— Кое-какие мысли по этому поводу у меня есть.

Прикрытые тонким полотном груди Элизабет колыхались, и Уильям не мог отвести от них глаз. Хотя со дня их свадьбы прошло уже двадцать пять лет, ее тело по-прежнему возбуждало его. Глаза Элизабет скользнули по восставшему естеству Уильяма, после чего уперлись в потолок спальни.

— Ты увиливаешь от ответа на мой вопрос.

— Твое тело отвлекает меня от размышлений.

Уильям лег на жену, и она, ощутив у себя между ног твердое копье мужа, прекратила сопротивление. Неприязненное выражение исчезло с ее лица, а золотистые глаза, которыми Элизабет минуту назад взирала на Уильяма с враждебностью, засветились от вожделения.

«Черт, — подумала Элизабет, — почему все наши конфликты кончаются в постели, какие бы важные вопросы я ни задавала Уильяму?»