Милая моя

Нас бесконечно снимал Герман Лавров, наш замечательный оператор, а мы с Сашей наливались совершенно разными чувствами. Он — слезами, оттого что прошло столько лет и столько минуло, а я оттого, что я совершенно фальшивый среди настоящего. Это было невыносимое чувство, хотя я, достаточно прагматичный человек, понимал свои цели. Но это чувство! Я его совершенно не ожидал: если бы меня кто-то об этом предупредил за день до этого, я бы просто посмеялся. Почему-то это было для меня совершенно невыносимо, и никакой съемки в результате не получилось. То есть нас снимали, но мысль о том, что я играю, а они — нет, что они заработали свои награды… Ведь я по отношению к себе испытывал те же самые знаки дружеского участия!

В общем, все это кончилось тем, что мы большой компанией поехали в дом журналиста Есина и оттуда уже «немногие вернулись с поля». Я уже был со смытым гримом, но ордена мне некуда было деть, поэтому они висели на киносъемочном пиджаке.

Потом этот эпизод пересняли у Большого театра, но со статистами. Я уже был абсолютно в своей обстановке. И эпизод в картине был значителен.

На съемках этого фильма была также написана песня «Так вот мое начало», потому что это был определенный перелом в моей жизни, и еще вдобавок ко всему потому, что одно из лучших произведений получилось именно на съемках — в виде моей младшей дочери.

Фильм «Возмездие» (1968) снят по книге Константина Михайловича Симонова «Солдатами не рождаются». Я играл там роль генерала Захарова, члена военного совета фронта. (Как вам известно, член военного совета — это комиссар фронта.) Как ни странно, тогда, когда эта картина снималась, она была политически очень остра, хотя роман не давал особенных оснований для этого.

На картине возник большой конфликт между Симоновым и рядом военачальников-консультантов. В итоге Симонов снял название картины, снял свою подпись со сценария. По этой причине картина стала называться «Возмездие», а не «Солдатами не рождаются», и было написано «по мотивам».

Там я играл с Анатолием Дмитриевичем Папановым, очень хорошим актером. У меня несколько сцен с ним. А также с Иваном Соловьевым, Кириллом Лавровым, Григорием Гаем, Люсей Крыловой… Картина снималась под Рязанью, где был построен фанерный разрушенный Сталинград километров на восемь. Под немцев и солдат Советской Армии было задействовано семь тысяч курсантов местных военных училищ. Все это было довольно впечатляюще. На этом фоне мы иногда произносили реплики.

Приезжал на съемки Константин Михайлович, каждый раз угощал всех (надо сказать, что в дикий мороз и ветер, поскольку за Рязанью начинаются степи) из фляжки, в которой была смесь хереса с джином — 780 грамм. Всех, кроме Папанова, который был «в завязке». Ему сказали: «Все! Будете пить — умрете». Поэтому он приходил, обедал и закрывался в номере, чтобы никуда не выходить и вечером никаких соблазнов не испытывать. А мы с Константином Михайловичем гуляли исключительно широко в связи с тем, что он мне говорил: «Юра, вы знаете, лучше мы у вас соберемся». У меня была маленькая клетушка, а у него номер люкс в старой гостинице, очень старой. Я спрашивал: «А почему не у вас?» Он говорил: «Ну… У меня как-то неудобно…»

И вот в мою клетушку, где были свалены автоматы, полушубки какие-то, стояли одинокая сиротская кровать и стол, приходил Константин Михайлович с двумя баулами: в одном была выпивка, в другом — закуска. Собирался коллектив, иногда самый разношерстный. И в этом коллективе я пел, а Константин Михайлович рассказывал. И это были замечательные рассказы! О Сталине, о китайцах, о войне… Иногда это происходило две ночи напролет: так это было интересно, просто немыслимо!

Зато на другой день я расплачивался жестоким образом, потому что, когда мы ехали на съемку (это двадцать восемь километров нужно было ехать на автобусе, все во льду, стекла во льду), ко мне всякий раз подсаживался Папанов и говорил: «Ну как? Вчера взял, да?» Я говорил: «Ну…» — «Сколько?» — «Толя, ну я не могу сказать…» — «Ну, грамм четыреста там в итоге?» — «Ну, наверное, да». — «Водка, коньяк? Нет?» Я говорю: «Водка». — «Сучок, „Столичная“?» — «Ну это же Константин Михайлович! Какой же тут, к черту, сучок! Конечно, „Столичная“!» — «Чем закусили?» Я говорю: «Ну, закуска была… огурцы были соленые». — «Грибков не было?» Я говорю: «Нет, грибков не было». — «Как первая прошла?» — «Нормально». — «Из граненых пили или из тонких?..» И, в общем, он «выпивал» со мной, пока автобус ехал час, и каждый раз приезжал на эту съемку уже абсолютно «пьяный», во всяком случае, уже абсолютно разогревшийся.