Милалика

— Ну вот, есть у нас телега невезучая, — задумчиво начинаю я, пытаясь выстроить цепочку. — Раз поехала — колесо сломалось, починили, в сарай загнали, утром опять проехали совсем немного — колесо сломалось. Что это значит?

— Плотник виноват! — уверенно говорит мамочка. — Плохо починил!

— А вот и нет, — улыбаюсь я. — У самого сарая яма нехорошая, вот он свежепочиненным колесом в ямку бух — и разошлись гвозди. Понимаешь? Вот и у людей так. Живот может болеть оттого, что съел чего не того, а может — из-за почек, например. А диагностики на весь организм нет, ты сама мне показывала, и прежде, чем искать, надо понимать, что ищешь.

Мамочка задумывается. Я ем, размышляя о том, что будет, если вообще все лекари закончатся. Тогда получится, что их вообще не учили, и придётся открывать курсы обучения докторов вместо школы, а я… Я не хочу… Я детство хочу, а не «вечный бой». От этой мысли тихо всхлипываю, моментально оказавшись прижатой к Серёже.

— Что случилось, Милалика? — интересуется мамочка, даже не пытаясь уже кинуться ко мне.

— Не хочет она лекарскую школу создавать, заведовать и прочее, — объясняет мамочке всё отлично понявший Серёжа. — Моей милой детства хочется.

— И не надо, — качает головой мамочка. — Лекарей не будет — знахари найдутся, а они всяко больше знают, так что придумаем что-нибудь. Ты и так много сделала, маленькая.

— Ну а кто, если не мы… — вздыхаю я.

К вечеру, впрочем, я получаю ответ на свой вопрос. От сотни лекарей остаются трое, продравшиеся сквозь мой тест. Они не выглядят богатыми, двое очень молоды, лет по двадцать, а третий — седой старик с очень умным взглядом. Начинаю я со старика, и вот тут меня ждёт сюрприз. Он даже не приближается ко мне, зато начинает выспрашивать всю подноготную, особенно, откуда я так лекарское дело знаю.

— Значит, воин ты, царевна, — кивает он. — Ну, тогда всё понятно, приняла на себя проклятье, защищая близких, а на воинах такие проклятья долго не держатся.

— Что делать, я, в общем-то, знаю, — вздыхаю я. — И в волшебную таблетку не верю, но, может, есть способ ускорить?

— Есть, царевна, как не быть, — улыбается пожилой врач. — Травки попьёшь целебные, они тебе в крови восстановят всё, что надо. Любимый — это хорошо, но для массажа я тебе домового пришлю, он сделает лучше, ну а всё другое ты и сама знаешь.

— Спасибо, Евлампий, — улыбаюсь я. Жалко, кланяться не положено — в ноги бы поклонилась. — Мамочка! Это правильный доктор! — говорю я маме, на что она кивает.

— Значит, быть тебе, Евлампий, царёвым лекарем, — произносит мамочка, вызывая писаря.

Что характерно, старик сначала отказаться хочет, но я смотрю на него очень жалобно, и он соглашается. Двоих молодых мы определяем ему в ученики, отчего те почему-то благодарят от всей души. Мне даже интересно становится, почему так, и тогда один из молодых объясняет:

— Это же Евлампий! Он чудеса творит! Великое счастье — к нему в ученики попасть!

То есть доктор известный, а чего же он не во дворце был? Мамочку, я вижу, тоже интересует этот вопрос, поэтому у папиных советников наступают тяжёлые времена. Серёжа объясняет мамочке концепцию «отката», отчего она звереет прямо на глазах, а затем, развернувшись, куда-то уходит.

— Ирод! — слышу я мамин голос. — А ну-ка, подь сюды!

Значит, мамочка сейчас поделится с папочкой, отчего у него произойдёт естественная убыль советников. Что может быть естественней работы палача? А вот такие вещи прощать нельзя, потому что если не верить своим советникам, то зачем они вообще нужны? Советник царя — должность ответственная и очень важная, потому и оплачивается высоко. Ну а раз они рискнули неправду говорить, то кто им доктор?

* * *

Серёжа развлекается со своими. Ну, как «со своими»… Над стражей издевается. Так и сказал мне, что я со своими докторами развлеклась, теперь его очередь. А я согласна, потому что на безопасности экономят только идиоты, а мы уже на этих граблях попрыгали, и не понравилось сие совсем никому. Поэтому Серёжа проводит нашу стражу сначала через теорию, а потом и через практику.

Вот у меня руки восстановятся — помогу я ему. Будем стражу в тонусе держать, чтобы не расслаблялись. Ну и обереги всякие тоже, потому что оберег можно обмануть, и человека можно, а вот вместе их — сложно будет. Поэтому Серёжа хочет выстроить пояса обороны, что, по-моему, правильно. Мамочка у меня одна, и терять я её не собираюсь, а меня обмануть уже не так просто, я и не таких видела.

Серёжа нарисовал полосу препятствий «мышиную», пригласил плотника и колдуна, нашедшегося во дворце, и обустроил полосу в полном объёме, первым показав, как её проходить надо. Теперь его стража очень уважает.

На казнь я не пошла. Ну, казнили и казнили, ребёнку такое зрелище зачем? А я — ребёнок, потому что психика у меня адаптируется к мозгу, а мозг детский, и ничего с этим не поделаешь, да и не нужно ничего с этим делать.