Миледи и притворщик (СИ)

– Здравствуй, брат… – говорили ему и тут же кланялись.

– Здравствуй, сестра из далёкого края… – говорили они мне и тоже склоняли головы.

Мы беспрепятственно вошли в храм. Первым делом я обратила внимание на невероятно высокий свод и многочисленные люстры, лампады и фонари под ним, что превратили многоярусный потолок в феерию иллюминации. Храм был наполнен светом и тёплыми красками – и это было совсем неожиданно для культа такой мрачной богини как Камали.

По периметру зала рассредоточились женщины в одеяниях самых разных цветов, но с неизменной красной лентой, перекинутой через плечо и повязанных поперёк груди. Были здесь и мужчины, хоть и меньшим числом. Но самые важные особы сегодняшнего мероприятия стояли на вершине многоступенчатого пьедестала, что высился посреди зала.

Все взоры собравшихся были обращены к верхней площадке, где стояли пять женщин в чёрных одеяниях. У одной из них на голове поблёскивала причудливая золотая корона из множества длинных шипов, подобных шпилям храма, а в занесённых над головой руках она держала нож с чёрным, поблёскивающим на свету лезвием.

Внезапно громоздкие двери за нашими спинами со скрипом закрылись. Гомон толпы и другие звуки остались снаружи, и в храме повисло гнетущее молчание.

– Славься, край Румелов, славься народ Румелата, – тут же разрезал тишину звонкий голос коронованной особы. – Красная Мать благословляет всякого, кто отдал ей своё сердце и проклинает каждого, кто затаил злобу против её чад. Пусть недруги Румелата падут, пусть враги Румелов захлебнутся собственной кровью. Красная Мать направит наши карающие длани на отступников, а её незримая сила сразит всех скрытых недругов.

Пока она изрекала столь пламенную речь, я невольно глянула на висящую над её головой люстру и поняла, что не из хрусталя и металла она сделана. Я отошла назад к запертой двери, опустилась на колени, чтобы скрыться за спинами рядовых служителей, и нацелила объектив камеры на странный предмет интерьера.

Ребра, берцовые кости, лопатки – всевозможные человеческие кости были искусно соединены между собой, а из глазниц перевёрнутых черепов светили огоньки догорающих свечей. Как мило. Видимо, это те самые недруги Румелата висят под сводом и наглядно демонстрируют, что лучше царицу Алилату не злить.

А сама царица, если на пьедестале с ножом стоит именно она, очень сурова и прекрасна. По её волевым и немного резким чертам лица сразу понятно – она настоящая властительница. А какой шикарный портрет в ритуальном одеянии у меня сейчас получится…

– Имрана, прекрати свои глупости, нам надо идти, – попрекнул меня Сеюм, а после схватил за руку и заставил встать на ноги.

Он потянул меня сквозь толпу жриц прямиком к ступенчатому пьедесталу. Нам что, нужно подняться туда, наверх к царице? А она точно будет рада нашему появлению? Мне показалось, она сейчас настроена на проведение некоего ритуала, а не на публичную аудиенцию.

Стоило Сеюму преодолеть пару ступеней, как собравшиеся внизу жрицы и монахи поражённо вздохнули:

– … кто это?..

– … чего он хочет?..

– … сейчас он снищет гнев царицы…

– … она его точно покарает…

Мне уже стало не по себе от этих слов, но Сеюм их явно не слышал и уверенным шагом продолжал подниматься вверх, прямиком к царице и окружившим её жрицам.

– Моя госпожа, смилостивься, позволь своему верному рабу сказать тебе нечто важное.

Постепенно подъём стал так крут, что Сеюм цеплялся за ступени не только ногами, но и руками. Теперь он полз наверх, обращая к Алилате полные подобострастий слова:

– Шесть лет назад ты, наисправедливейшая госпожа, отправила меня с очень важным поручением в край слепцов и глупцов, во дворец злодея Сураджа, чтобы я вернул тебе то, что он посмел украсть у всего Румелата. Моя госпожа, я выполнил твой наказ, я всё выполнил.

Тут Сеюм коснулся рукой последней ступени, и я увидела, как он припал к ногам царицы и целует ей стопы. Это было так… так по-варварски раболепно, что меня передёрнуло от отвращения.

– Да, я помню тебя, – послышался сверху певучий и в то же время решительный голос царицы. – Монах, молящий Красную Мать о прощении за убийство собственной сестры. Помнится, ты сам пришёл ко мне вот так же, в день ритуала утоления, и просил об искуплении своего греха, говорил, что готов пойти на всё, чтобы заслужить милость богини.

– Да, госпожа, я был готов пойти на смерть, но вернуть Румелату останки нашей заступницы и покровительницы Генетры.

– И где же они? Помнится, я посылала с тобой Кези из приюта заблудших дочерей. Где она?

– О, моя госпожа, она не дожила до этого дня. Кези скончалась в родах три года назад и не дожила до нынешнего Дня Очищения, когда я смог получить ключи от казны, где хранились останки нашей почившей правительницы. Но сила и слава Красной Матери так велика, что её чтят не только в Румелате, но и далеко за его пределами. В гареме среди наложниц я нашёл нашу сестру, это она помогла мне привезти останки почившей правительницы. И не только их. Поверь, моя госпожа, я доставил тебе нечто большее, чем…

– Где голова царицы Генетры? – прервала она поток его словесных излияний.