Вот теперь страх объял всё моё нутро, и я в ужасе закричала:
– Я ненастоящая жрица! Я не умею! Я не должна!
Не помню, как я сорвалась с места и кинулась в тёмный коридор. Мне так хотелось вырваться наружу и навсегда покинуть этот смердящий храм, его безжалостных жриц, их безумную царицу, да и весь этот ненормальный Румелат. Вот только я не учла одного: без факела заблудиться в тёмных коридорах проще простого.
Я двигалась наощупь, водя ладонями по холодным сырым стенам, как вдруг лёгкое дуновение ветерка коснулось моего платья, по бедру скользнуло что-то мягкое и невесомое, а в следующий миг в глотку упёрлось что-то холодное и угрожающе острое.
– Иди сейчас же в зал жертвоприношения, иначе вместо пособницы извращенца кормом для Чёрной Матери станешь ты сама.
Этот голос я не узнала. Видимо, одна из незнакомых мне жриц выследила меня в темноте, беззвучно приблизилась вплотную, вынула мой кинжал из ножен и сейчас грозится заколоть им меня.
– Царица ждёт тебя, северная жрица. Не огорчай её своим непослушанием.
Мне пришлось подчиниться и с лезвием под глоткой проследовать до самого зала, откуда тянулся удушающий запах воскурений, от которого становилось дурно. Жрица опустила кинжал и вложила его мне в руку, прежде чем стоящая возле пленницы царица подняла на меня глаза.
– Время не ждёт. Я чувствую, как Чёрная Мать пробуждается во мне. Она требует свою порцию зла и пищи.
Пустая чаша в её руках и затуманенный взор говорили об одном: царица одурманена воскурениями и всерьёз намеревается съесть сердце пока ещё живой пленницы. Она точно не в себе – у нормального человека не может быть таких желаний. В нормальном человеке не проснётся Камали и не потребует себе жертву на съедение.
– Иди и приставь нож к груди этой мужелюбки, – прошипела мне та самая жрица, что ещё недавно держала кинжал у моего горла.
Тяжёлый запах трав туманил разум. На ватных ногах я приблизилась к каменному столу и замерла. Я стояла по правую сторону от пленницы, а она смотрела на меня полными испуга и мольбы глазами, и я почти слышала, как она просит: "Не делай этого, сжалься".
– Я не могу, – честно призналась я. – Я не буду. Лучше…
Договорить мне не дали. Жрица, что конвоировала меня из соседнего зала, встала по ту сторону жертвенного стола прямо напротив меня и резким рывком подалась вперёд. Она схватила меня за руку, ту самую, в которой я держала кинжал, и направила его остриё точно к сердцу несчастной.
– Бей, – процедила жрица, не сводя с меня чёрных, полных злобы глаз
– Нет! – пыталась я вырвать руку, но хватка жрицы оказалась на удивление крепкой.
– Убей или умрёшь сама, – продолжала угрожать она.
– Убивай сама, если так хочешь, но оставь меня!
– Нас здесь шесть верховных жриц, шесть рук Чёрной Матери. Либо все вместе мы принесём причитающуюся ей жертву, либо все вместе познаем всю глубину её гнева.
– Нет! Я не стану! Я не…
Договорить я не успела. Внезапно моя рука под нажимом ладони жрицы скользнула вниз, а дальше… Дальше была лишь багровая пелена – она застлала всё вокруг.
Кровь была повсюду: на разорванном платье пленницы, на каменной плите, на полу и в жёлобе. Жрица энергично двигала кинжалом в моих руках, а они теперь тоже были в крови.
Я не чувствовала ног, не чувствовала присутствия духа в собственном теле. Кинжал выскользнул из пальцев, а я отчего-то оказалась на полу. Кажется, я упала и отползла к стене, и меня совсем не испугали ноги мёртвого извращенца, что упёрлись в моё плечо. Мертвец не сможет причинить мне вреда, а вот живые…
Четыре жрицы распевали малопонятные заклинания, пока пятая старательно орудовала кинжалом. Держа пустую чашу в вытянутых руках, царица неспешно приближалась к растерзанной жертве.
Я зажмурила глаза, не в силах смотреть на это безумие, но хлюпающий звук заставил меня снова их открыть, и я увидела Алилату. С перемазанным красными разводами лицом она держала чашу у самого рта и с остервенением вгрызалась в кровоточащий кусок упругого мяса размером с кулак. Или это было вовсе не мясо...
Последнее, что я увидела, прежде чем багровая пелена перед глазами сменилась кромешной тьмой, был жёлоб под каменным столом и ручеёк крови, что бежал в соседнюю комнату прямиком к статуе Камали. Кажется, в глазницах черепов за её спиной начали вспыхивать огоньки нездешнего света: ослепительного и несущего тьму.
Я тонула в этих лучах забвения, а когда открыла глаза, то снова очутилась в темноте, вот только в воздухе больше не витал удушающий аромат благовоний. В нос ударила опьяняющая струя чистого воздуха, и с первым же вздохом я ощутила, как она выбивает из меня всю накопленную боль и тошнота подступает к горлу.
Так плохо мне ещё никогда не было. Даже после первой бутылки крепкого алкоголя в юности. Меня едва не выворачивало наизнанку, и с каждым новым приступом тошноты лишнее покидало мой организм, а разум всё больше прояснялся. Я поняла, что стою на коленях возле стены дома по ту сторону площади от храма, Илимин держит мои волосы, а Гро обеспокоено тычется носом в спину.
– Слишком слаба для верховной жрицы, – обсуждали меня неподалёку мерзкие ведьмы.