Миля над землей

– Да, было. И когда все закончилось, я ушла.

Карие глаза Зандерса впились в меня с недоумением. Я не пытаюсь заставить его чувствовать себя плохо, но мне нужно как-то защититься. Он получил то, что хотел, как и я. Завтра он займется кем-то новым. Черт, он может даже найти кого-то сразу же, как только мы приземлимся около двух часов ночи.

– Ты жалеешь? – Он спрашивает мягко и негромко, в его тоне слышится нотка грусти.

Проклятие. Почему этот мужчина, который душил и брал меня до потери сознания прошлой ночью, сейчас похож на грустного щенка? Мне даже хочется обнять этого гигантского защитника. Кажется, он более уязвим, чем стремится выглядеть.

– Прости, если мы сделали что-то, чего ты не хотела. Я не хотел…

– Нет, – перебиваю я, качая головой. – Нет, я не жалею.

Это ложь, но не по тем причинам, о которых он думает.

У него вырывается облегченный вздох, он поднимает руку и указательным пальцем аккуратно убирает с моих глаз локон.

– Ты что, издеваешься надо мной?

Рука Зандерса убирается быстрее, чем это можно себе представить, и мы оба поворачиваем головы к Мэддисону, стоящему на пороге между камбузом и остальной частью самолета. Его крупная фигура закрывает нас от посторонних взглядов.

– Ты та девушка с прошлой ночи? – Мэддисон говорит приглушенным тоном, его широко распахнутые карие глаза умоляют меня ответить «нет».

Но я не отвечаю.

– Стиви, я в тебя верил, – скулит он.

– Твою мать, иди сядь на место, – встревает Зандерс.

– Он – отстой, да? – продолжает Мэддисон. – Я слышал, у него крошечный член, и он понятия не имеет, что с ним делать. Ужасен в постели.

– Пошел ты, – выплевывает Зандерс, но тут же начинает смеяться.

Я не могу удержаться от хихиканья, зная, что его товарищ по команде, вероятно, видел его в раздевалке, так же, как я видела его прошлой ночью. «Крошечный» – это полная противоположность тому, что у него между ног.

– Стиви, я разочарован. – Мэддисон качает головой. – Мне нужно, чтобы ты продолжала доставать его, несмотря ни на что. – Он становится между мной и Зандерсом. – Потому что это в буквальном смысле мое единственное развлечение в этом чертовом самолете.

С этими словами капитан разворачивается, чтобы вернуться на свое место, снова оставляя нас наедине.

– Итак, ты не жалеешь о прошлой ночи? – Зандерс не теряет ни секунды, повторяя вопрос, на его лице отражается беспокойство.

– Я не жалею, но это не должно повториться.

– Я думал, совсем наоборот. Я думал, что это должно повториться. Каждый раз, когда мы в дороге.

– Нельзя. Зандерс, меня уволят, если кто-нибудь узнает о прошлой ночи.

– Блондинка уже знает!

– Позволь, я перефразирую. Меня уволят, если узнает она, – я показываю в сторону передней части самолета.

– Та стерва? Ты беспокоишься из-за нее? Милая, я умею хранить секреты.

– Что случилось с твоим «я не лгу»? – Приподняв бровь, я устремляю на него испытывающий взгляд.

Он обхватывает мое бедро, пальцы сжимаются, притягивая меня к себе. Настойчивые прикосновения воспламеняют все мое тело, но я подавляю огонь, желая совсем погасить его.

– Эта ложь того стоит. – Он облизывает нижнюю губу, прикусывает ее зубами, пристальный взгляд прикован к моим губам.

С трудом сглотнув, я делаю большой шаг назад. Ну, настолько большой, насколько возможно на этом крошечном камбузе. Рука Зандерса падает с моего бедра, я прижимаю руки к груди, пытаясь использовать их в качестве импровизированного барьера.

– Это было только один раз.

Зандерс качает головой, не купившись на мои слова.

– Это был один раз, пока не случилось продолжения. – Он поворачивается, чтобы вернуться на свое место, оставляя меня на камбузе одну. Но прежде чем уйти, быстро оглядывается, его глаза скользят по моему телу, охватывая каждый сантиметр. – Потому что одного раза мне чертовски мало, и я не думаю, что для тебя это не так.

Я сжимаю бедра, при воспоминании о прошлой ночи мое лицо вспыхивает.

– О, и мне нужна газировка.

Закатив глаза, я в тысячный раз говорю ему:

– Она в холодильнике.

– Побольше лайма, Стиви, милая. – На глупом самодовольном лице Зандерса появляется довольная улыбка, и он неторопливо возвращается на свое место.

19. Стиви

– Рози, девочка моя, когда же тебя удочерят?

Конечно, вопрос риторический, учитывая, что Рози – красивый, черный с подпалинами пятилетний доберман, и она не может мне ответить.

Я еще раз чешу ее за ушами, прежде чем запереть ее клетку на ночь, а большое тело Рози сворачивается калачиком на флисовом одеяле, которое я припасла для нее на прошлой неделе. Ей вполне комфортно в своей клетке. Она живет здесь уже целый год.

Я прожила в Чикаго всего несколько месяцев, но, судя по тому, что рассказала мне Шерил, владелица приюта, я у Рози любимица.

Большинство людей думают, что она устрашающая, но это снаружи, а внутри Рози милая и нежная, и у нее много любви, которую она готова подарить, если найдется правильный человек.

– В самом деле, забрала бы ты эту милую девочку к себе домой.

Шерил стоит позади меня, а я продолжаю сидеть перед клеткой Рози, наблюдая, как она засыпает.

– Если бы я только могла. У брата-близнеца аллергия.