Милюков

Любопытный диалог состоялся у Милюкова 27 июня с германским послом в Киеве Альфонсом Муммом фон Шварценштейном. Все попытки перевести разговор в деловую плоскость не встречали поддержки дипломата. Милюков взволнованно говорил, что «надо спешить с походом на Москву, который должен, с германской помощью, быть сделан Добровольческой армией», а Мумм вместо ответа заговаривает на совершенно другую тему: «высказывает предположение, что японцы, люди холодные и расчетливые, едва ли заинтересуются внутренностью России», давая понять собеседнику, что не надо лезть не в свои дела. Вместо выслушивания советов Милюкова посол выпытывал у него информацию, которая могла оказаться полезной для немцев. Так, он интересовался, знает ли тот Раковского (бывший болгарский и румынский социал-демократ теперь был большевиком и возглавлял советскую делегацию на переговорах с Украиной). Павел Николаевич отвечал, что знал Раковского как болгарина и никак не ожидал, что он будет представлять интересы России^{732}.

Что же касается Добровольческой армии, то ее командование решительно отвергло какие-либо контакты с германскими оккупантами. Генерал Алексеев писал Милюкову: «Немец — враг, с которым счеты не покончены… Он является отцом и творцом большевизма, доведшим нашу родину до гибели»^{733}. Да и сам Милюков в письмах Алексееву от 18 июня и 5 июля вынужден был отчасти признать нереальность своих надежд на помощь Германии в организации похода на Москву: «В такой момент германцам, очевидно, некогда думать об объединении России, и то течение, которое эту мысль поддерживает, поневоле теперь отодвигается на второй план. Германцы, видимо, придут в Москву, но придут не как освободители Москвы от большевистского насилья, о чем они подумывали раньше и для чего могла бы им пригодиться Добровольческая армия: они придут как союзники большевиков и их защитники от западных союзников». «Пока сомнительно согласие [кайзера] Вильгельма на воссоздание Великой неделимой России»^{734}

.

Тем не менее в нескольких обширных письмах, отправленных Алексееву из Киева через посредников, Милюков настаивал на том, что этот город стал теперь главным центром «всероссийской политики» и что, опираясь именно на него, «надо ковать железо, пока горячо». Он убеждал своего корреспондента в необходимости оказать максимальное влияние на монархистски настроенных офицеров для удержания их от «сепаратистских действий»; речь шла не о «перемене убеждений», а о сплочении антибольшевистских сил^{735}.

Павел Николаевич регулярно встречался с министрами-кадетами и другими партийными деятелями. Обычно эти встречи проходили на квартире председателя Головной управы (так назывался новый руководящий орган) Всеукраинской партии конституционных демократов Дмитрия Николаевича Григоровича-Барского, известного киевского адвоката, участника кадетских съездов, с которым Милюков был близко знаком еще со времени судебного процесса по делу Бейлиса. На этих встречах намечались меры, которые затем воплощались в государственные решения.

Как и украинские кадеты, Милюков, явно по тактическим соображениям, позитивно относился к гетманству Скоропадского, ставя его на один уровень с властью генерала Петра Николаевича Краснова, в мае 1918 года избранного атаманом Всевеликого Войска Донского. Милюков записал в дневник, который начал вести в это время: «Ив том и другом факте я видел явление одного порядка — и явление положительное — в том понимании, что и там и тут мы имеем дело с возрождением российской государственности»^{736}

.

В Киеве возобновились контакты Милюкова с выдающимся ученым академиком Владимиром Ивановичем Вернадским, в прошлом профессором Московского университета и членом ЦК партии кадетов. Вернадский выехал в Киев после Октябрьского переворота и теперь поддерживал государственную самостоятельность Украины. Он убеждал Милюкова в возможности развития украинских культуры и национального самосознания, с чем его оппонент был решительно не согласен (любопытно, что выражение «украинская культура» Милюков в дневниковых записях брал в кавычки)^{737}.

Совершенно неожиданным стало возобновление контактов с давним другом, софийским профессором Иваном Шишмановым, который теперь оказался болгарским послом в Украинской державе Скоропадского. Шишманов узнал, что Милюков в Киеве, от министра Василенко, который встречался с ними обоими еще на археологическом съезде в 1899 году. Новая встреча состоялась 15 июня 1918 года. Шишманов выразил надежду на восстановление России, хотя и не в виде централизованного государства, и поинтересовался состоянием кадетской партии. В том же духе проходили и следующие встречи^{738}.