Милюков

Выступление в особняке Морозовой имело существенный материальный результат: через несколько дней компаньонка Маргариты Кирилловны принесла Милюкову чек на несколько тысяч рублей — взнос на образование его политической партии. Павел Николаевич стал посещать Морозову и, похоже, даже увлекся молодой и красивой вдовой, не лишенной интеллектуальных способностей. Во всяком случае, в воспоминаниях Милюкова несколько посвященных ей абзацев, написанных на девятом десятке лет, существенно отличались от остального текста обширного труда. За словами восхищения умом этой женщины чувствуется нечто большее. Даже в упоминании знаменитых людей, окружавших Морозову, сквозит ревность. Павел Николаевич дал весьма ироничную характеристику Андрею Белому, находившемуся в центре «восторженного поклонения» Маргарите Кирилловне: «Он не просто говорил, он вещал, и слова его были загадочны, как изречения Сивиллы». Вспомнив, что Маргарита училась игре на фортепиано у самого Скрябина, мемуарист саркастически отмечал: «Я не имел тогда понятия о женском окружении Скрябина, так вредно повлиявшем на последнее направление его творчества и выразившемся в бессильных попытках выразить в музыке какую-то мистическую эротическую космогонию»^{295}.

Обе оценки были совершенно несправедливы, глубоко субъективны и явно выражали недовольство тем, что Морозова, окруженная множеством блестящих мужчин, уделяла Милюкову недостаточно внимания.

Но даже московская красавица не отвлекла Милюкова от общественно-политических задач. Летом 1905 года он предпринял агитационную поездку по провинциальным городам с целью добиться сближения либералов и тех, кого он называл революционерами, имея в виду те группы социал-демократов и части умеренных народников, полностью не примкнувшей к эсерам, которые, придерживаясь социалистических взглядов, отодвигали социалистическую революцию в будущее, когда для нее созреют объективные условия.

Особенно бурные споры развернулись в Курске, а затем в Харькове, где они продолжались целыми ночами. Милюкову так и не удалось убедить слушателей в утопичности их представлений о грядущем социалистическом рае.

Самому Милюкову в качестве политического деятеля это первое агитационное турне принесло ощутимую пользу. Аудитория была непредсказуемой и в смысле политической подготовки, и в отношении догматики и пристрастий. Постепенно вырабатывались некоторые довольно элементарные правила, которыми можно было овладеть только на практике. Довольно быстро он научился, не напрягая голоса, говорить громко, не переходя на крик (хотя для постановки соответствующей ораторской дикции понадобились немалые усилия). Он убедился, что даже при логичной и доступной речи повышение голоса создает у не очень подготовленной аудитории впечатление неубедительности оратора, слушатели теряют интерес и даже начинают расходиться. Второе правило давалось Павлу Николаевичу, привыкшему к интеллектуальной профессорской и студенческой аудитории, труднее. Лишь с большим трудом он научился приноравливаться к самой неподготовленной, подчас даже малограмотной части слушателей, одновременно сохраняя интерес наиболее образованной. Приходилось балансировать между логическими доводами и эмоциями, демонстрирующими, что оратор — не бесстрастный аналитик, а политический борец, которого до глубины души волнует каждая высказанная им мысль. И всё же Милюков признавался, что эмоциональные выступления давались ему значительно труднее спокойных, логически выверенных. Во время летней поездки в провинцию он всё более четко выстраивал линию своих рассуждений от простого к сложному, стремясь, чтобы эта линия постоянно сохранялась в сознании слушателей.

Что же касается содержания выступлений во время этого тура, а затем в Москве и Питере, то они носили примирительный, компромиссный характер. Милюков стремился убедить представителей либерального и социалистического течений, что на данном этапе перед ними стоят общие задачи, что пока все оппозиционеры являются попутчиками или даже союзниками, догматические доктринальные споры следует прекратить, а неизбежное соперничество отложить до тех времен, когда будет достигнута общая цель — создание в России конституционного строя.

Слушатели на местах, как правило, сочувственно относились к этой тактике. Однако высшие органы социалистов-революционеров и особенно социал-демократов не уставали разоблачать либеральную демократию, обвиняя ее в служении царизму и стремлении не допустить углубления революции.

Связующим звеном между социалистами и либералами оставались формировавшиеся профессиональные союзы. На них сосредоточилось внимание Милюкова после его летней поездки, во время которой он убедился, что революция в России действительно началась, ибо его выступления проходили без полицейского вмешательства — в крупных городах России явочным порядком была введена свобода слова.