Миллион оттенков желтого

Боевая щетка зависла перед моим лицом. Я аккуратно отвела ее в сторону и вежливо сказала:

— Бог в помощь! Ты затеяла уборку? А почему в темноте?

— Тьфу на вас! — Тетушка перевернула щетку и стукнула древком в пол, проделав это упражнение с ловкостью опытного гвардейца почетного караула. — Предупредили бы, что явитесь!

— Впредь — непременно, — пообещала Ирка, все еще стоя на месте и озираясь по сторонам. — А кто так орал?

— Шаг влево, — скомандовала ей тетя, указав направление ручкой щетки, как стволом ружья.

— Ага, шаг влево — побег, расстрел на месте? — Недоверчивая подруга отошла вправо.

Тетя указующей щеткой сдвинула в сторону придверный коврик.

— Это что? — Я посмотрела на предмет, прятавшийся под невинным полосатым половичком.

Больше всего он походил на небольшую резиновую грелку ярко-оранжевого цвета. Только с лапками.

— Не видишь? — Тетя ткнула в нее щеткой, и наши уши вновь усладил незабываемый крик чупакабры. — Это утка.

— Подсадная?

— Подкладная. — Тетя подгребла чупакабру к себе, подняла, отерла о фартук и сунула в карман. — Я купила ее для Вольки, но ему почему-то не понравилось, и он не стал с ней играть.

— Как я его понимаю, — пробормотала Ирка, держась за сердце.

Вокализы чупакабры явно произвели на нее сильное впечатление.

— И я решила использовать ее как сигнализацию, — продолжила тетушка, отставив щетку и переместившись к плите.

Это у нее рефлексивное: пришли гости — надо ставить чайник.

— Чтобы не пропустить наш неожиданный приход? — съязвила я, опускаясь на ближайший стул.

Чупакабровы вопли и меня проняли если не до печенок, то до коленок, малость размягчившихся.

— Да нет же! Чтобы меня не застал врасплох тот негодяй, которого в прошлый раз прогнал Волька! — Тетушка прошла к буфету, достала коробку конфет. — У меня есть «Птичье молоко», будете? На ночь глядя, конечно, слишком калорийно, но хорошо снимает стресс.

— Погоди, не меняй тему, — встревожилась я. — Думаешь, тот негодяй снова влезет к тебе?

— Ну а как же? — Тетушка проворно расставила на столе чайные пары, брякнула на каждое блюдце ложечку. — Он же не добился желаемого в прошлый раз, значит, должен попытаться снова.

Она в задумчивости пощипала себя за щеку:

— Знать бы, конечно, чего именно он хотел… Одно дело — что-то украсть, другое — подбросить…

— Но щетка, ты полагаешь, способна остановить его в любом случае? — съязвила я, уже сердясь. — Тетя! Это может быть опасно, и ты не должна оставаться тут одна. Давай-ка ты на время переберешься к нам в Мурино или к своей подруге…

— И оставлю квартиру на поругание врагу?! — возмутилась тетушка. — Нет, не бывать такому! Я не допущу, чтобы мое уютное гнездышко разворошили, как жилище Кружкина. Но ты не бойся, я не останусь одна: сегодня у меня ночует Марфинька, она обещала быть к девяти вечера. Привезет все для пижамной вечеринки, а еще газовый баллончик и электрошокер. — Тетя хихикнула, как девчонка.

— Чувствую, будет весело. — Я в очередной раз поняла, что мадамы неисправимы — авантюризм у них в крови, — и встала, чтобы проведать того, кто уже пострадал от действий неизвестного негодяя. — Пойдем, Ириш, навестим Кружкина.

— А чай? — возмутилась тетушка.

— Пусть пока остынет, мы быстро.

Мы поднялись к Василию, позвонили в дверь.

— Открыто! — донеслось из-за нее.

— Теперь ты первая. — Ирка посторонилась, пропуская меня.

Я поняла ее опасения. Если уж благовоспитанная тетя Ида заминировала порог подкладной чупакаброй, то от такой творческой личности, как наш художник, можно ожидать и медвежьего капкана.

Я осторожно потянула дверь, упреждающе крикнула в щелку:

— Вася, это мы!

Дождалась ответного:

— Входите, входите! — только тогда открыла дверь полностью и переступила порог.

Ирка, убедившись, что ничего страшного со мной не случилось, тоже вошла в квартиру и восхитилась:

— Какой бардак!

— О! Видели бы вы, каким он был изначально! Половину я уже убрал, — из дальнего угла выглянул хозяин квартиры.

В красном с белой отделкой спортивном костюме он выглядел как Дед Мороз, только в летнем варианте. С мешком, в перчатках, но без тулупа и шапки. И борода не длинная седая, а короткая рыжая.

Оставив на убранной половине помещения свой мешок, Василий энергичными пинками расчистил коридорчик в хламовнике, приблизился к нам и, торопливо стянув резиновые перчатки, припал к ручке Ирки:

— Рад, очень рад, дорогая Иринушка…

Мне друг художник только по-свойски кивнул. Я ему в музы не гожусь, не тот типаж. У Василия классический вкус — как у Рубенса и Кустодиева.

— Мы на секундочку, Вася, просто узнать, как ты тут, нас там тетя Ида ждет. — Я сразу ограничила продолжительность дружеского визита.

Очень уж не хотелось, чтобы он перешел в субботник, а с Ирки станется предложить Василию помощь, она добрая.

— Понимаю и признателен даже за самую малость, — бархатным кошачьим голосом проурчал Кружкин, сладострастно елозя усами по запястью дорогой Иринушки.

— Вась, это уже не малость, после таких лобзаний жениться положено, — осадила та чрезмерно галантного кавалера, вырвала у него руку, спрятала подальше, за спину, и кивнула на разгром: — Пропало что-нибудь, нет?