Миллион в воздухе

Джордж довел до сведения бабушки, которую он про себя назвал занятной старухой, что его отец является основным наследником покойного Джозефа Уинтерберри и сейчас собирается ликвидировать дела на Барбадосе, чтобы вернуться в родные пенаты. Кроме того, в колониях не такой уж здоровый климат, и вообще, отец собирается затевать новое дело. Не поможет ли Кларисса деньгами?

– Ах, – вздохнула бабушка, любуясь на сверкающий бриллиант на среднем пальце, – какие деньги? Мне едва хватает!

Бланшар, присутствовавший при разговоре, важно кивнул и поправил галстучную булавку с огромным изумрудом. Он чувствовал себя так, словно вернулись благословенные времена империи, когда господствовали яркие цвета, крупные камни, позолота везде, где только можно, и неизвестно откуда взявшиеся состояния.

– А вообще, конечно, надо подумать, – добавила Кларисса.

Джордж приободрился и решил, что самая важная часть по приручению занятной старухи закончена успешно. В мечтах он уже видел себя наследником маршальского миллиона. Но не тут-то было.

Через две недели Джозеф получил известие о том, что его сын напился, в пух проигрался в казино Монте-Карло и неприлично себя вел, вследствие чего – и при полном одобрении бабушки – французская полиция выставила его из страны, запретив возвращаться.

При этом известии у Джозефа сделалось лицо точь-в-точь как у его отца перед ударом, но на этот раз обошлось без трагедий. Джордж, вернувшийся домой без гроша в кармане, жался к стене и испуганно блеял, что он не собирался ни пить, ни играть, но Бланшар заявил, что неприлично быть вблизи от Монако и даже не зайти в казино, а бабушка дала денег на расходы. Джордж поиграл один раз, другой, зашел в одно местечко, в другое… а потом помнил лишь, что с кем-то подрался, но с кем и из-за чего – осталось тайной для него самого. В любом случае, прощалась бабушка с ним крайне холодно и дала ему понять, что больше не ждет к себе ни его, ни его близких.

– Эх, дорого бы я дал, чтобы увидеть физиономию Джорджа в этот момент! – вскричал Уильям, узнав о крушении планов старшего брата, и немедленно послал в Ниццу своего сына Стивена, милого, воспитанного юношу, – доказать Клариссе, что отнюдь не все Уинтерберри кутят, играют и пьют.

Однако через некоторое время Стивен так же с позором вернулся домой. Нет, он выполнил все заветы отца и обходил за милю казино, а также все веселые заведения. Но однажды утром лакей бабушки обнаружил в его кармане золотые ложки, которые неизвестно как исчезли накануне во время ужина. Кларисса подозревала слуг и дала им это понять, а на самом деле кражу совершил ее собственный внук.

– Идиот! – кричал Уильям, потрясая кулаками над лицом растерянного сына. – Ты хоть понимаешь, что ты натворил?

– Я не брал их! – стонал Стивен. – Клянусь, не брал! Понятия не имею, как они ко мне попали!

– Что ты на него набросился? – сказала заплаканная жена Уильяма. – Разве ты не знаешь, что он просто не мог этого сделать?

Уильям задумался.

– Конечно, это адвокат подстроил, – мрачно проговорил он наконец. – Подложил ложки тебе в карман, а потом слуга якобы случайно их обнаружил! И все для того, чтобы опорочить нас во мнении этой… этой мегеры!

Клекоча от ярости, как индийская кобра, он направился к себе и написал матери длинное французское письмо, полное извинений и заверений в том, что такое больше никогда не повторится. Кларисса бросила письмо в камин нераспечатанным.

– Как же это хлопотно – избавляться от собственных наследников, – пожаловалась она. – Но мне до смерти надоела эта постная физиономия в моем доме. Я была уверена, что еще немного, и дорогой внук Стивен накормит меня мышьяком.

– А теперь кого ждем? – весело спросил адвокат.

– Не знаю. Я была бы рада никого из них не видеть, но ради денег на что только не пойдешь!

Узнав о провале двух старших братьев, Генри решил пойти ва-банк и отправил в Ниццу обоих своих детей, близнецов Тома и Джудит. Рекомендации его были просты: никакого казино, никаких увеселений и зорко следить за карманами, как бы в них чего не подбросили.

– Вас двое, – сказал Генри, – вам будет легче. И ни в коем случае не показывайте вида, что вы думаете о бабушкиных деньгах!

И близнецы пустились в путь. Первое же письмо, полученное от них, весьма озадачило мистера Генри. Среди прочего там сообщалось, что бабушка Кларисса отлично говорит по-английски и вовсе не забыла этот язык.

– Так для чего она морочила нам голову и заставляла нас писать по-французски? – нахмурился Генри. – Не понимаю!

Второе письмо, впрочем, его успокоило. Том умасливал бабку, как мог. Джудит играла на фортепьяно и пела песни, английские и французские. Том нарисовал бабкин портрет, безбожно ей польстив. Кларисса хмыкнула и высказалась в том духе, что ее рисовали художники и почище и что англичане вообще мало что смыслят в искусстве, а затем все же заявила, что молодость надо поощрять.

– Юбер, – сказала она Бланшару, – принесите из моей комнаты ту зеленую вазу… Я хочу подарить ее дорогому внуку!