Миллионер

Ага, разбежались! Так я и пошел к Лужкову выпрашивать себе «Волгу», когда он меня в упор не видит!

Действительно, мы однажды столкнулись с ним — лицом к лицу в Кремле на церемонии оглашения ежегодного послания президента России Ельцина. Я поздоровался с Юрием Михайловичем, а он холодно и подчеркнуто вежливо ответил мне на приветствие и сразу же отошел в сторону, давая понять, что разговора не будет.

Очень долго это не могло продолжаться! Я на самом деле тяготился своим положением и, главное, тем, что чувствовал: я совершенно ни в чем перед Лужковым не виноват. Конечно, я знал всегда, что Юрий Михайлович — человек крутой, резкий, но справедливый. И я решил добиться этой справедливости.

Я пошел на прием к его заместителю Владимиру Ресину, с которым меня связывала в прошлом если не дружба, то нормальные и добрые отношения. Ресин вместе с Лужковым приезжал ко мне в Англию в конце 1991 года, я от всей души принимал гостей, и мы неплохо отпраздновали Рождество.

Теперь Ресин, как правая рука Лужкова, был очень влиятельным в Москве человеком, руководил строительством города и всей городской землей. Он принял меня в кабинете, и войдя к нему, я уже с порога задал прямой вопрос:

— В чем дело, Владимир Иосифович, почему так со мной поступил Лужков?

— Ну, — говорит Ресин, — ты сам виноват!

— ???

— Зачем ты финансировал книгу Краснова «Московские бандиты», направленную против Юрия Михайловича?

— Какую книгу?! Я даже не знаю о существовании такой книги!

Александр Краснов, бывший председатель исполкома Красной Пресни, действительно приезжал в Лондон около двух лет назад. Я с ним встречался, но я не знал, что он пишет такие книги! Мы прогулялись по Лондону, посидели в пабе. Он сказал мне, что увлекается альпинизмом, и попросил отвести его в специализированный магазин. Там я подарил ему в качестве сувенира ледоруб, и на этом мы расстались!

— Кто вам сказал об этом? — спросил я Ресина. — Сам Краснов?

— Нет, мы с этим подонком даже не разговаривали. Мы к такому выводу сами пришли. Сидели как-то, думали, кто бы мог финансировать издание его книги…

И тут я все понял. Не забыл Гусь унижений, которым подвергался со стороны Лужкова в Лондоне. Не забыл он и то, что вместо посещений намеченных им мест Лужков уезжал со мной в театры и на разные мероприятия, оставляя Гусинского с носом! Двигало им чувство зависти, а может, и ревности к дружескому расположению Лужкова ко мне, которое Гусинский перенести не мог! Хорошо, что еще не заказал меня киллерам, но этого надо было теперь серьезно опасаться.

— Ведь это «предположение» высказал Гусинский, не так ли? — спросил я у Ресина.

И Ресин признался: «Да, он…»

— Владимир Иосифович! Мне срочно нужно встретиться с Лужковым. Моей вины нет никакой, и вы должны понять, как трудно мне жить в таком положении и работать в Москве! Вы можете такую встречу организовать?

— Конечно, смогу. Я уже ему сам говорил не раз, что так поступать нельзя, это не по-товарищески! Ты иди, а я договорюсь, и мы тебе перезвоним.

Вечером мне действительно позвонили и сообщили, что Лужков ждет меня у себя завтра утром в девять часов.

К тому времени я уже знал Лужкова лично пятнадцать лет! Мне было известно, что утром к Юрию Михайловичу лучше не заходить! Он в это время суровый, немногословный и вообще по своему типу ярко выраженная «сова», поэтому любит проводить встречи после двенадцати ночи. Назначенное время можно было расценивать так, что Лужков со мной на мировую не идет. А если это и случится, то добиться восстановления дружеских отношений мне будет крайне трудно.

Где-то после завтрака Лужков обычно приходит в себя, к середине дня постепенно добреет — и вечером с Лужковым можно решать любые вопросы…

А девять утра — это значит сразу после оперативки? Где он всем раздает указания и приказы, кого-то обязательно песочит так, что искры летят. Или это еще до оперативки, когда он только готовится к очередному разносу?

Но выбирать время мне не приходилось, и ровно в девять часов утра я сидел в его приемной. Ждать долго не пришлось, и меня пригласили войти.

Лужков читал газету, сидя за своим письменным столом.

Я прошел по кабинету, остановился метрах в пяти перед ним и поздоровался.

В ответ — молчание. Без признаков приветствия или какой-нибудь реакции в мою сторону. Он даже не прервал чтения.

Стало понятно, что надо было срочно что-то предпринять или повернуться и уйти.

Мне удалось растопить ледяное начало нашей встречи. Когда-то я работал у Лужкова в Опытно-конструкторском бюро автоматики, и все сотрудники нашего предприятия знали: в девять утра генеральный директор Лужков всегда пьет чай с ватрушками и миндальными пирожными.

Чтобы получать их свежими каждый день, по его приказу на территории закрытого предприятия была построена прекрасная пекарня, которая не только поставляла пирожные в буфет своей организации, но и снабжала продукцией соседние булочные района.

Мгновенно вспомнив эту историю, я сказал: