Миллионщик

Президент и военный министр встретили нас на пороге зала заседаний, где сохранилась средневековая обстановка ратуши и изразцовый камин. Показав нам эти исторические реликвии, президент пригласил нас в свой кабинет, который он занимал как председатель Совета кантона Цюрих. Мебель в кабинете была старомодной, но добротной, перетянутая свежей кожей и не казалась антиквариатом, но вносила дух добропорядочности и традиций. Пригласив нас сесть, президент осведомился, что будут пить гости и если они курят, то в их распоряжении гаванские сигары. Мы отказались от сигар, Агеев сказали, что не прочь выпить кофе, а я выбрал крепкий чай, по возможности, с лимоном (то, что на Западе называют «русским чаем», в отличие от английского который пьют со сливками или молоком). Президент тоже выбрал кофе, а министр попросил принести ему стакан воды. Мне понравился непринужденный стиль общения швейцарцев, а им импонировало, что беседа будет без переводчика, так как Цюрих – немецкоязычный кантон. Разговор начался с событий итальянско-эфиопской войны, президент показал мне номер парижской газеты, где была фотография Нечипоренко с абсолютно зверским выражением лица, стоявшие за ним казаки также были явно недружелюбно настроены, потом Нечипоренко сказал, что их сфотографировали во время стычки с пьяными матросами. Подпись под фотографией гласила, что это – известный князь Искендер, генерал и победитель итальянцев, путешествующий на русском броненосце в Петербург в качестве посла Эфиопии, со своими воинами. Мы посмеялись и я сказал, что это казачий командир, начальник охраны миссии, которую я возглавлял в качестве Посланника Императора Всероссийского, а после начала войны ушел в отставку и стал главнокомандующим левого фланга эфиопской армии в чине генерал-полковника. Далее был рассказ о сражении при форте Макеле, захвате кораблей итальянской эскадры. Я подчеркнул, что это было возможным лишь благодаря пулеметам «Максим» и ручным бомбам, снаряженных изобретенной мной взрывчаткой. Этой же взрывчаткой был утоплен итальянский крейсер.

— Скажите, генерал, а много ли воинов участвовали в штурме эскадры, корреспонденты пишут разное, кто всего о семи лодках, кто о целой туче пирог с чернокожими воинами с ножами в зубах и ужасными бомбами в руках.

— Было всего шесть рыбачьих лодок и портовый баркас. Мы разыграли небольшой спектакль как баркас портовой стражи отгоняет рыбачьи лодки от военных кораблей, так, чтобы сблизиться вплотную с бортами и после подрыва крейсера, когда все, в том числе и часовые на палубах (а было раннее утро и команда еще спала), отвлеклись на взрыв, лежащие на дне лодок казаки стали забрасывать палубы кораблей бомбами, а потом полезли с эфиопами на абордаж и еще швырнули несколько бомб вниз, в трюмы и люки. После этого итальянцы решили сдаваться.

— Какие потери были при штурме кораблей?

— Один казак убит, двое ранены, оба уже поправились, двое абиссинцев утонули, не умея плавать, так как сорвались в воду.

Все удивились такому успешному завершению казавшейся невозможной операции, я же рассказал еще и о бое с кочевниками, где отрядом из тридцати казаков с тремя пулеметами и применением ручных бомб удалось остановить наступавшую кочевников на боевых верблюдах, противник понес потери до семисот всадников, трудно было точно посчитать, так как лежали валы из тел, при этом среди казаков было лишь двое раненых. Подобный же эпизод был в бою при Амба-Алаге, где был уничтожен батальон итальянской пехоты и полбатальона берсальеров, а генерал Аримонди попал в плен – и опять были использованы ручные бомбы и всего один пулемет.

— Генерал, это звучит просто фантастически, неужели это оружие так эффективно?

— Любое оружие эффективно только при его умелом применении, – далее я рассказал об особенностях использования рельефа местности, не забыв упомянуть о горах, с которых мы метали гранаты, оставаясь вне пределов досягаемости огня противника. – Поэтому такое оружие будет незаменимо для использования в горных условиях, например в Швейцарии. При этом каждый боец будет иметь как бы свою личную артиллерию.