Милое дитя

Брис провел пальцами по линии ее подбородка, слегка касаясь тонкой кожи лица. Эллис склонила голову, и его ладонь соскользнула по скулам на мраморную белизну ее шеи. Руки мужчины плавно перемещались по ее телу, словно исследуя, изучая его размеры и формы. Скользя по плечам, рукам, они достигли ее поясницы. Потом, обежав ее тонкую гибкую талию, его широкие ладони начали восхитительное восхождение вверх к ее груди и наконец, словно куполом, накрыли эти нежные сферы, повергая сознание и тело Эллис в состояние, близкое к обмороку.

Когда его пальцы вновь коснулись ее горла, она с трудом перевела дыхание и открыла глаза.

— Я тебя поцелую, Эллис? — тихо прошептал он.

Должно быть она кивнула, хотя точно это утверждать было нельзя. Единственное, в чем она была уверена, — ее шею легонько прижали вниз и все ближе к ней стали сияющие глаза Бриса и черты его удивительно мужественного и красивого лица. И еще Эллис почувствовала, как уверенно держали ее мужские ладони. И она захотела, чтобы он поцеловал ее.

Словно пробуя ее губы на вкус, его язык пробежал по ним — Брис, казалось, впитывал в себя их аромат, нежность. Ее трепещущие губы приоткрылись, покорно отдаваясь его ласке. Мужчина мягко потянул девушку на себя, не прерывая поцелуя. В ту же секунду встретились не только их губы, но и языки: один — смелый и настойчивый, другой — робкий и несмелый. Волнение, нарастая, пронизывало, словно током, трепещущее тело девушки.

Внезапно Брис прервал поцелуй и закашлялся. Эллис попыталась освободиться, но он остановил ее.

— Нет. Останься… Пожалуйста! — попросил парень. — Пожалуйста, не уходи!

Оперевшись одной рукой на подушку у его головы, а другую оставив на груди мужчины, девушка посмотрела на него так, словно видела впервые в своей жизни: с беспокойством, тревогой и надеждой.

Она встречала многих мужчин, но не было среди них ни одного такого же прекрасного; ее не единожды целовали, но никто не целовал так, как Брис. И когда она была голодна, никто не мог насытить ее так, как это сделал он в эти мгновения.

Брис убрал длинную прядь ее густых светлых волос ей за ухо и улыбнулся, глядя в глаза.

— Здорово, а?

Что можно было ответить?

Эллис кивнула и отвела взор, чтобы он не увидел всей глубины той радости, которую ей доставили эти минуты. Потом она села и стала тщательно вытирать пальцы полотенцем. Только теперь, слишком поздно, она заметила, что несколько капель уксуса, смешанного со свиным салом, попали на ее хлопчатобумажную блузку. Бросившись торопливо вытирать их, она взглянула на Бриса: спокойное, нежное выражение, которое она увидела на его лице, вернуло ее к действительности.

— Своих проблем тебе мало? — спросила Эллис, желая, чтобы он перестал так на нее смотреть. Ей было неспокойно от взгляда его внимательных глаз и особенно неудобно, оттого что она сама испытывала, когда смотрела на него. — Ты должен и мне досадить, да?

Он хихикнул.

— Ты что, смеешься надо мной?

— Да.

— Стоп, хватит! Это была моя лучшая блузка, а ты испортил ее! Это совсем не смешно!

— Конечно, несмешно. Я, честное слово, сожалею об этом. Но вот о чем я не жалею, так это о том, что мы поцеловались… И ты тоже об этом не жалеешь.

— А кто говорит, что жалею? Эллис с деланным негодованием откинула назад волосы и с вызовом посмотрела на Бриса своими голубыми глазами. Она часто в прошлом использовала такой жест, и все, кому доводилось видеть это, называли ее потом слишком резкой и грубой. На самом деле это был только способ самозащиты.

— Если ты попытаешься затеять со мной новое сражение, я тебе этого не позволю, Эллис. Вот когда ты сама скажешь, что сожалеешь о поцелуях, тогда можешь меня отталкивать. — Брис на ее вид никак не реагировал. — Теперь-то я тебя раскусил, мисс Колючка. Не такая уж ты и колючая, как пытаешься меня уверить.

— Ничего я такого не пытаюсь. — Ей все труднее было держать свой строгий взгляд. Эллис пришлось встать, чтобы поставить на место кувшин со снадобьем. — Штука в том, что все эти последние дни мне приходится терпеть твое присутствие. Как только мне выпадет шанс, я пристрелю тебя, чтобы отвязаться наконец.

На некоторое время в комнате воцарилась тишина. Они оба вспомнили о пистолете, который в этом случае мог бы ей понадобиться и который у нее, видимо, еще не скоро появится. Девушка осторожно повернула голову, чтобы посмотреть, не делась ли куда его обычная усмешка. И действительно, вместо привычной уже ухмылки, у него было такое кислое выражение лица, что она довольно хихикнула, а через секунду они оба расхохотались.

— Нет, ты, определенно, самый большой пройдоха, каких только мне доводилось встречать, — сказала девушка, присаживаясь опять на кровать. Ее веселье стихло так же быстро, как и родилось, — дала себя знать усталость.

— Хорошо, — удовлетворенно заметил Брис. — Похоже на то, что это самое яркое выражение твоей любви ко мне. Большего признания от тебя все равно не дождешься.

Эллис посмотрела на него, словно обдумывая то, что он сказал, и наконец ответила: