Милый Эп [Книжное изд.]

И они пошли, так занятые своей долгожданной радостью, что не поняли моей, и мне не захотелось говорить им, что я сейчас тоже уйду и тоже не вернусь допоздна.

Три-Ко — это отцовская компания друзей-преферансистов, которые каждую первую и третью пятницу собирались у нас расписывать пулю. Все они были дядями Колями, а себя называли просто Ко, отсюда и Три-Ко: Ко-хоккеист, Ко-пузатый, и Ко-Ко. Первый, бросая карту, бил обязательно рукой по столу, как клюшкой об лед, у второго было отменное брюшко, а третий и с отчеством в Ко попал. Эти солидные люди и большие начальники, то молча, то смеясь, то споря и крича, просиживали до одиннадцати, выпивали бутылку водки и расходились счастливыми. Если отец оставался в выигрыше, он, проводив гостей, заглядывал ко мне и подмигивал. Я шел в его комнату и конфисковывал неожиданную прибыль.

Забавные дядьки, пусть звонят, отвечу, конечно, если успею. Но ждал я только Валиного звонка.

Разговор с родителями снял с меня какое-то напряжение, и явился аппетит. Уселся я как порядочный едок, правда, в пол-оборота к двери, чтобы легче было вскочить, если звякнет, но после первых же ложек супа есть вдруг расхотелось, и со стаканом чая я подошел к телефону. Я смотрел в его десятиглазый диск, как в лицо какого-то спящего волшебника, умоляя его проснуться. Я представлял: вот Валя стучится к соседям, вот поднимает трубку, вот набирает номер, и вот сейчас уходит назад последняя цифра… Но телефон молчал. Я понял, что ждать не надо, а надо притвориться, что ничего и не должно быть. Я убрел на кухню и, пустив воду тонкой струей, начал медленно мыть посуду, глядя в окно, за которым тяжелобрюхо курсировали голуби между церковной крышей и нашей. Я думал об отце, о Вале, о школе, даже о попах — не припрятан ли у них где-нибудь телевизор и не служит ли ему крест антенной…

Телефон заработал вдруг, и голос Мёбиуса ответил:

— Дома никого нет!

— Как нет! — заорал я и бросился в коридор, сообразив, что мать с отцом, уходя, переключили тумблер, а я, балбес, сгоряча забыл про него. — Да-да, слушаю!

— Эп, ты?

— Я!

— Спятил? Форум горит! Анкет куча! Комиссия наизнанку выворачивается, а председателю — хоть бы хны! Жрет и робота врать учит! Ну, Эп!..

Я нервно рассмеялся.

— Выхожу, Забор!.. Ну, стало быть, надо! Очень!.. Не школой единой жив человек!.. Да успеем, не кипятись!.. Что-то ты, Заборчик, стал расшатываться!.. Ладно, выхожу.

Я вдруг устал и, опустив трубку, некоторое время держался за телефон. Тревога исподтишка начала заводить во мне свою холодную пружину… А может быть, Валя еще не сделала того, о чем хотела сказать?. Даже наверняка не сделала! Если встречи не предвидится зачем торопиться? А вот к моменту моего выхода в эфир все уже будет решено! Чуть успокоенный, я домыл посуду, оделся и вспомнил о дядьках Три-Ко. Чем им тут помочь?.. Хоть стоп — есть идея! Я живо подключил к магу «out» микрофон и, стирая запись «дома никого нет», трижды продиктовал «у нас в восемь, как всегда». Вот теперь, начальнички, звоните!

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Мы измотались с нашими анкетами, а Васька, с лихорадочно горящими глазами, забыв об еде и доме, все торопил и торопил нас, не отпуская даже напиться, а раздобыл где-то графин с водой. Мы ехидно требовали, чтобы для повышения производительности труда он притащил сюда и унитаз. Время от времени в пионерскую заглядывала Нина Юрьевна, готовившаяся к завтрашнему дню доклад по данным родительских анкет… Лишь в девятом часу, когда школа давно опустела, а я сидел как на иголках, мы завершили свой труд. Но и здесь Забор посмел предложить мне задержаться еще на часок, чтобы подбить кое-какие бабки. Ни о каких бабках не могло быть и речи! Я опаздывал! Крикнув, что хватит, что и так конец света, я цапнул берет с курткой и — деру!

Дома кипела жизнь: мама, что-то намурлыкивая себе под нос, готовила закуску, а в отцовском кабинете уже стучала «клюшка» Ко-хоккеиста и слышалось базарное оживление.

— Мам, Валя не звонила? — спросил я.

— Валя — нет, но какой-то голосок был.

— Женский?

— Девчачий.

— Может, Валин все же?

— Нет, Валин я уже не путаю. Она и не даст спутать, сразу: «Здрасте, Римма Михайловна! Как живы-здоровы?» Огонек, девчонка!.. А тут деловито и серьезно.

— Лена, похоже, — сказал я.

— У тебя и Лена есть? — подковырнула мама.

— У меня их много!

Мама рассмеялась, поцеловала меня в щеку, чего давно не случалось, и хлопотливо вспомнила:

— Да-а, от имени компании Три-Ко тебе объявлена благодарность за рационализацию и изобретательство и обещано материальное поощрение!

Сообразив, что это за Мёбиуса, я польщенно усмехнулся, налил кипятку, вдруг охваченный ознобом, хотя на улице было тепло и даже душно — весь день парило, и торопливо заперся у себя. До выхода в эфир оставалось десять минут. Все настроив, я запустил маме на кухню ее любимую увертюру к «Севильскому цирюльнику» и, сжимая микрофон, начал горячим шепотом отсчитывать секунды, как космонавт перед стартом, и даже вдавился в кресло, точно ожидая перегрузок: