Мимолётный Альянс

– Это же монархия, а рядом с ней всегда есть место войнам внутри страны за власть. И Дерик имеет зуб на Дина и его семью, хотя здесь вопрос спорный. Действительно, Альора когда-то представляла собой месиво из трупов, появившихся по вине отца Дерика. Он всегда был себе на уме, но от этого стал ещё сексуальнее. Злой, яростный и возбуждённый. Это будет потрясающая победа. Но, чур, он мой.

– Без проблем. Забирай Дерика со всем его дерьмом. И да, советую, как минимум его связать, иначе он снова будет хвататься за оружие.

Сабина меняет передачу, и мы едем медленнее.

– Где-то здесь. Я ни разу не была в этой части, потому что не было так интересно. Но, насколько я знаю, дом расположен в лесу.

– Освещения нигде нет, – замечаю, оглядываясь и видя только нависающие тёмные кроны деревьев.

– Это логично. Эта часть земли принадлежит Дерику, и он её запустил. Тем более, вкладывать деньги в заброшенный дом нелогично. Если он задумал сместить короля, то война ему обойдётся очень дорого, – кивает Сабина.

Мы проезжаем искорёженные, ржавые ворота и попадаем в ухаб, отчего я хватаюсь за ручку на двери. Ничего особенно в этом месте нет, только деревья и ужасная дорога.

– А вот и он, – Сабина кивает вперёд.

Фары освещают полуразрушенный дом. Когда-то это был огромный особняк, с потрясающими витражными стёклами и чудесными фонтанами. Но сейчас этот тёмный дом с выбитыми окнами, с разрушенными стенами выглядит довольно зловеще. И на нём даже видны следы обстрела. Мене передёргивает от этого.

– Пошли?

– Пошли.

Киваю Сабине, и мы выходим из машины, она оставляет фары включёнными.

– Надо быть осторожными, потолки могут обвалиться. И поторопиться, иначе аккумулятор сядет, тогда мы здесь застрянем, – шепчет Сабина.

Дверей в доме нет или они едва держатся на петлях. Мы поднимаемся по лестнице, а под нашими туфлями хрустят ветки деревьев.

– Это место, правда, похоже на кладбище, – шепчет Сабина и ёжится, потирая свои плечи.

– У нас мало времени. Где здесь можно спрятать что-то важное для Дерика?

– Везде?

Цокаю, и мы входим в дом.

– Чёрт… – Сабина прикрывает ладонью рот от того, насколько жутко всё выглядит.

Пол пробит, из стен торчат металлические звенья, обивка мебели порвана, и её куски валяются на полу. Окровавленное тряпьё свисает с лестницы. Такое чувство, что здесь была бойня, и после неё всё так и оставили. Это не музей даже, а настоящее, без прикрас, прошлое целой страны. Жестокая и чудовищная история.

– Смотри. – Сабина поднимает с пола серьгу, и она сверкает в свете фар.

– Это его матери?

– Да… здесь даже мародёров не было. Ты представляешь, что это значит?

– Они идиоты?

– Нет. Это не просто так оставлено, Реджи. Никто не притрагивается к прошлому, потому что оно проклятое для них. Если даже украшения вот так лежат, а это изумруды и чистое золото, то мы точно две идиотки, которые нарушили покой мёртвых.

По спине пробегает холодок, но я быстро гоню от себя подобные мысли.

– Не неси чушь. Мёртвым плевать, что сейчас происходит. А вот живым это важно. Ты смотришь здесь, я наверху. Поднимай всё, что видишь. Убирай тряпки, но не так заметно. Иначе нам потом головы прострелят, – указываю на Сабину, сглатывающую от моих слов.

Мы расходимся в разные стороны, у меня мурашки бегут по коже, когда под моими ногами скрипят половицы. Кажется, что кто-то выпрыгнет сейчас из-за угла, а я иду то по когда-то красному ковру, то по шёлку, который прежде был платьем, и поднимаюсь на второй этаж.

Всё разбито. Дверей нет или же, сорванные с петель, они лежат на полу. Осколки, плесень и грязные подтёки, покрывают стены. Вхожу в первую комнату, видимо, спальню, кривясь от разбросанных повсюду вещей. Искать, я должна искать.

Открываю все доступные дверцы: шкафов, комода, тумбочек. Заглядываю под кровать, шаря там рукой. Ничего. Перехожу в другую спальню, и всё повторяется. Я осматриваю каждую комнату, слыша, как внизу у Сабины что-то падает, и она вскрикивает. Совсем как Мег. Она ненавидит ужастики. И никогда бы не пошла со мной сюда.

Остаётся только последняя комната и единственная «живая» дверь. Толкаю её. Она издаёт жуткий скрип. К горлу подступает ком, и я хватаюсь за шею. Горечь и печаль подавляют любые иные чувства внутри.

Детская. Я не сентиментальный человек, но… это ужасно. Это ранит меня больше, чем я могла себе представить. Ребёнка сюда так и не принесли. Всё старое, но не сломанное. Кроватка с белоснежным бельём, в ней несколько мягких игрушек, солдатик и милые в вручную сшитые звёздочки, висящие на детском мобиле. Пальцами осторожно касаюсь мишки, сидящего на месяце, и неожиданно по комнате всего на пару секунд раздаётся колыбельная. Подскакиваю на месте, испугавшись до жути этого звука, и всё снова стихает. Возвращаясь к кроватке, нахожу механизм, который работает не от батареек или зарядки, как сейчас модно. Если помыть эти игрушки от пыли и почистить всё, то это ещё может послужить очень долго. Но это не моё дело… не моё…

Здесь так же стоит ещё одна кровать для кого-то или же на будущее… но будущего здесь не было и уже никогда не будет.