Мини-модель

Натка засмотрелась на ее лицо, будто вылепленное из тонального крема – поразительно гладкое и безупречно ровного цвета, как тщательно загрунтованный холст. Со сложным макияжем, убедительно имитирующим полное отсутствие такового, – настоящий шедевр визажа!

– Вижу, вижу, – пропела Танечка и, не дожидаясь распоряжений, проследовала к замершему, как суслик, Сеньке с открытой палеткой.

Он зажмурился, а Танечка пару минут деловито возюкала по его физиономии то пуховкой, то кисточкой.

– Достаточно, – сказал Ямагучи. – Начнем с портрета. Мальчик, фас!

– Что? Надо сыграть собаку? – не понял Сенька.

– Какую собаку? – тоже озадачился мастер.

– Кусачую?

– Зачем?

Непонимание росло и ширилось.

– Незачем! – Натка поспешила вмешаться, пока никто никого не покусал. – Сеня, фас – это не про какую-то собаку, а про твое лицо. Смотри прямо в камеру. И зубы спрячь.

– Не усмехайся, не хмурься, вообще не гримасничай, – подключился помощник мастера Антон. – Смотри прямо, изображай спокойствие.

– О, это он может, – пробормотала Натка и огляделась – нет ли где свободного стульчика?

Она высмотрела большой деревянный ящик и села на него, терпеливо выжидая, пока вдохновленный Сенька продемонстрирует доступную ему гамму возможных оттенков спокойствия – от буддистского до карлсоновского.

На всю богатую палитру модели собственного спокойствия фотографа не хватило. Ямагучи сдался уже на третьем варианте («нордическое невозмутимое»), после чего распорядился перейти к полуулыбке.

Натка устроилась на своем ящике поудобнее.

Полуулыбку в фас и ее же вполоборота искали долго и мучительно. Ямагучи начал нервничать, Антон – посматривать на часы. Танечка с палеткой еще дважды подходила к Сеньке, чтобы его лицо не блестело.

Потом обнаружилось, что поиски правильного спокойствия и идеальной улыбки велись моделью слишком добросовестно и избыточно энергично, так что даже помялась отутюженная дома рубашка.

– Упорядочим или пусть будет как коровой пожеванный? – спросил, отлипнув от видоискателя, Ямагучи, и по его тону чувствовалось, что он предпочел бы второй вариант, лишь бы поскорее закончить.

– Упорядочим, – твердо сказала Натка.

Она уже восемь лет это делала – упорядочивала хаос по имени Сенька, – так не сдаваться же сейчас в такой момент!

Антон повысил голос:

– Ирочка!

Из фанерного лабиринта с топотом и попутным ветром явилась еще одна девушка – как оказалось, костюмерша.

Белую рубашку с Сеньки сняли и выдали взамен подходящую по размеру бежевую. Поснимали в ней. Потом вернули белую, заново отглаженную Ирочкой, и запечатлели в ней тоже. Услужливая костюмерша сказала, что имеются еще подходящие по размеру сорочки голубого, серого и черного цветов, а также одна «очень клевая в горошек», но Ямагучи рявкнул:

– Убер-р-ри свой гор-р-рошек! – и его ранее томный голос уже заметно сбивался в рычание.

До ростового фото добрались с существенным отклонением от графика, Антону пришлось уйти встречать следующих клиентов, и Ямагучи, оставшись без помощника-переводчика, сильно нервничал.

Натка взирала на него со смесью сочувствия и злорадства.

Мастер он, говорите? Ну, значит, есть ему еще куда расти. С такой моделью, как Арсений Кузнецов, не каждый мастер справится!

В итоге со съемкой провозились не час, как планировалось, а почти два.

В пятнадцать тысяч тоже, увы, не уложились: пришлось доплатить и за избыточное количество дублей, и за дополнительное время, и за гримершу с костюмершей.

– В пиццерию не пойдем, да? – Сенька без объяснений понял Наткино настроение, увидев, как яростно она запихивает в сумочку похудевший кошелек. – Ну и ладно, пицца вредная, а нам, артистам, надо беречь фигуру.

Натке очень хотелось добавить, что неплохо было бы также беречь нервы и деньги, но она удержалась.

Никто ведь ее на веревке в эту студию не тянул. Сама пришла, ведомая благородным порывом помочь сыну сделать блестящую артистическую карьеру. Вот и нечего теперь малодушно жаловаться.

Кузнецовы не сдаются!

От предложения напечатать фотографии для портфолио Натка отказалась – и из экономии, и чтобы не приезжать в студию еще раз за конвертом со снимками. И выбранные фото, и сделанный в процессе съемок видеоролик ей прислали на электронную почту.

Увидев готовые работы, Натка расстроилась: фотографии были никакие. Вообще без настроения, как будто снимали не живого мальчика, а куклу.

– А я тебе говорила, Сенькину индивидуальность разве что видео передаст, – напомнила студентка-артистка Маруся, которой Натка позвонила, чтобы пожаловаться на бестолковую фотосессию. – И фотосессия не бестолковая, а обычная, без излишеств.

– Да я такие снимки на фоне стены могла сделать дома смартфоном. – Натка вспомнила свое главное огорчение: – Бесплатно, а не за этакие деньжищи!