Мини-модель

Фигур было больше, чем три. Видно, «ангелы» создавались в свободном экспрессивном стиле и получились не с первой попытки.

«Пуффф! Пуффф!» – послышалось сбоку.

Я повернулась на звук.

На краю газона Натка, присев на корточки, рукой в перчатке выколачивала снег из третьего снеговика – в сравнении с принаряженными маленького и неказистого. Снеговик, не обращая внимания на выбиваемые из него тучи белой пыли, радостно тарахтел:

– Мам, я решил, что хочу быть мангустом… нет, мангустером… или мангустатором… кто все вкусное пробует?

– Дегустатором? – Натка подсказала сыну нужное слово и снова сделала ладонью решительный «пуффф».

В свете близкого фонаря окутавшая мать и сына снежная пыль засверкала, как золотое конфетти.

– Точно, дегустатором! – обрадовался Сенька. – А ты умеешь печь гату с орехами? Ринка умеет, она меня угостила, очень вкусно!

– Что за Ринка?

– Ну, Каринка! Она хочет стать кондитером и делать разные торты. А Белка…

– Что за белка? – Натка заветела головой и присмотрелась к ближайшей елке.

– Ну, Изабелка! Она, когда вырастет, будет кошек дрессировать, как Куклачев. Я с ней уже договорился, мам, она возьмет в свой кошачий театр Варсонофия бабы Тани и деда Васи Смирновых, те ведь уже совсем старенькие, что будет с Варсиком, когда они умрут? Вот Белка и…

– Будем надеяться, что Татьяна Ивановна и Василий Петрович проживут еще долго, – сказала я, подойдя к сестре и племяннику. – Привет, Арсений! Вижу, ты тут не скучал и не сидел сложа руки. Дефиле снеговиков – твоя идея или это девочки придумали?

– Где филе? – Сенька тоже заозирался, как его маменька в поисках воображаемой белочки. – А мы когда ужинать будем? И где? И что? Филе – это хорошо, я согласен!

– Как хорошо, когда все согласны, – резюмировала я и дернула Натку, как репку, вынуждая подняться. – Брось, у тебя не получится вытряхнуть из ребенка все лишнее.

– Все и не надо, только снег, фантазии пусть остаются, – сказала сестрица и чмокнула сына в мокрый лоб.

Хорошо, что она не успела уйти далеко.

Присутствовать на занятиях родителям будущих звезд кино, театра, подиума и прочих возвышенных мест не разрешали.

Первое время Натка заводила Сеньку в маленький холл школы юных звезд «Олимп» и передавала с рук на руки Василисе или второму дежурному администратору – Ане. Те собирали участников очередного занятия в кучку и заводили их в класс, родители же либо оставались ждать в аппендиксе за столиком со свежими объявлениями о кастингах, либо разбегались до срока по своим делам.

Как только Сенька как следует сориентировался в центре, где помещалась звездная школа, Натка стала оставлять его на первом рубеже – в холле здания. Оттуда они разбегались: сын – на очередное занятие, мама – куда придется. Дела всегда находились.

На этот раз Натка собралась посидеть в соседней кофейне. Уже дошла до нее, хорошо хоть заказ не успела сделать. Сенька позвонил, когда она устраивалась за столиком с видом на стеклянный миксер вращающихся дверей делового центра.

– Мам, я не понял, – сказал Сенька в трубке растерянно, что для него было совсем не типично. – Я пришел, а тут закрыто!

– Где закрыто? Что закрыто? – Натка сосредоточилась на меню, выбирая десертик, и не сразу вникла в суть новой проблемы.

– Школа закрыта! «Олимп»!

– «Олимп» закрыт, все ушли на фронт, – машинально пробормотала Натка, ведя ноготком по строчкам меню, и тут до нее дошло: – В смысле, школа закрыта? Как это?

– Мам, ну как? – Ребенок начал сердиться. – Дверь заперта! Я толкал, стучал – ни фига!

– Безрезультатно, – автоматически подсказала она сыну культурное слово и с хлопком закрыла книжку меню. – Стой там, я сейчас буду.

Дожидаясь ее прихода, Сенька сидел на широком подоконнике. Увидев запыхавшуюся Натку, он спрыгнул, подошел к двери в школу юных звезд и демонстративно попинал ее ногой. Прежде всегда незапертая, на это никак не отреагировала.

Она вообще заметно изменилась, эта дверь. Натка помнила ее приметной, ярко выделяющейся из общего ряда скучных одинаковых офисных. Теперь было иначе: изчезла арка из гирлянды воздушных шаров, пропал веселый рукодельный плакат с «Добро пожаловать» и смешливыми рожицами. Сама дверь действительно была заперта – «пожаловать» не представлялось возможным.

– Так. – Натка немного подумала. – Этажи мы не перепутали?

Сенька помотал головой.

– И дверь та самая?

Он покивал.

– А тебя не предупреждали, что занятие переносится? Мало ли, вдруг преподаватель заболел… Кстати, а ведь других детей тут почему-то нет, только мы с тобой пришли!

Сенька снова помотал головой:

– Других детей нет, потому что у меня персональное занятие сегодня.

– И прежде эта дверь всегда была открыта, а там за стойкой находился администратор, – сама припомнила Натка.

Она огляделась, еще немного подумала, почесала в затылке под шапкой, стянула ее и, комкая в руках, подошла к соседней двери – с невнятной табличкой «ООО “Мангуст„».

– Тук, тук, можно войти?

Войти было нельзя. Дверь невнятного «Мангуста» тоже не открывалась.

– Подержи. – Натка сунула сыну свою шапку и сумку, освобождая себе руки, и пошла по коридору, барабаня в каждую дверь.