Минимальные потери

В общем, нормальная машина. Особенно, если уметь ею пользоваться. Я умел. Как-никак экзамены по разведке и вождению малотоннажников сдал в свое время на «отлично», да и уже здесь, на «Неустрашимом», дважды выходил в космос на «Быстром» в рамках переподготовки. Другое дело, что быть истребителем мне нравилось гораздо больше, нежели разведчиком. Но тут я не был оригинальным. Прирожденный разведчик у нас один – Франц Дюран, его хлебом не корми – дай уйти в свободный поиск и желательно подальше от родного крейсерского борта. Бродяга и убежденный одиночка по натуре – даже странно встретить подобный характер у современного француза, привыкшего во всем полагаться на родное государство и оглядываться на него при любом действии, выходящем за рамки человеческой физиологии. Остальные предпочитают «Бумеранги» – быстро, лихо, но не слишком далеко. В том числе и Вадька Лебедев (угадайте, какая у него была кличка?), обычно летавший с Францем вторым пилотом. Малкович тактично умолчал о том, почему разрешил мне самому выбрать второго, но тут все было ясно: гениальному Дюрану, по сути, и вовсе второй пилот был не нужен, ему было совершенно все равно, с кем летать, лишь бы тот обладал элементарными навыками и слушался командира. А вот мне – нет. Мне требовался не исполнитель, а напарник. Надежный и компетентный, на которого можно положиться, как на себя самого. И кто бы тут подошел лучше Дракона? Никто. При всем моем хорошем отношении к Лебедю.

Для начала я связался с дядей Колей и поставил перед ним задачу совместно с механиком «Быстрого» подготовить машину к вылету.

– А что там подготавливать? – удивился дядя Коля. – Готова она, мы ж только что тревогу отыграли. Хоть Франц и заболел, но Юзик свое дело знает туго.

Юзиком дядя Коля называл Иосифа Перпельпихтера, механика Франца Дюрана, сорокалетнего еврея из Хайфы – большого любителя анекдотов и такого же мастера на все руки, как сам дядя Коля.

Я объяснил, что, во-первых, нужно установить на «Быстрый» дополнительные баки, а во-вторых, мне самому будет спокойнее, если я буду знать, что он, Николай Богданович Гордеев, лично примет участие в подготовке разведбота.

– Ясно, – сказал дядя Коля совершенно трезвым голосом. – Значит, работа предстоит – теща не смейся. Все сделаем, господин старший лейтенант, можете не сомневаться.

И по этому «господин старший лейтенант» я понял, что дядя Коля осознал всю серьезность предстоящего дела и беспокоиться мне и впрямь не о чем. Впрочем, я и раньше не беспокоился. Не было еще случая, чтобы дядя Коля допустил малейшую оплошность в работе. Хоть трезвый, хоть выпивший.

Теперь настала пора заглянуть к нашему корабельному врачу Жене Дикому. Вот случай, когда фамилия подходит внешности человека, как пуля нужного калибра – стволу. В отличие от имени. Был Жека двухметрового роста, кисти его толстых, покрытых ковром густых черных волос рук доставали чуть ли не до колен, а низкий, сильно скошенный назад лоб, маленькие болотного цвета глазки и вывернутые губы наводили на мысль, что неандертальский след в геноме доктора покрывает след кроманьонский, как бык овцу. При этом был Дикий общительным, остроумным и добродушным человеком, всегда готовым поддержать здоровье военкосмолета всеми доступными ему средствами.

– Привет, Грей, – буркнул он, когда я вошел к нему в кабинет. Обычно русские члены экипажа, с кем я был на дружеской ноге, звали меня Серый. Те, кто не испытывал ко мне особой симпатии – Красавчиком или Претти-боем, да и то за спиной. Однако Дикий почему-то использовал английское Грей. Я не возражал. – Надеюсь, тебе аппендикс удалять не надо? Хватит с меня одного Франца.

– Бог миловал. Но если хочешь, можешь проверить.

– Опрометчивое заявление. Знаешь ведь – то, что ты здоров, не твоя заслуга, а врачебный недосмотр.

– Ладно, не проверяй. Оно и правильно. В условиях, когда Земле угрожают инопланетные захватчики, от нас требуется железное здоровье, ясность ума и храбрость сердца.

– Ты за этим пришел? За храбростью сердца?

– Храбрости у меня навалом. А вот ясность ума надо бы слегка поправить.

– Понятно, – кивнул Жека. – Самогонку хлестал с дядей Колей. И это в условиях готовности номер один. Орел, чего там.

– Жень, – осведомился я участливо, присаживаясь на стул. – У тебя настроение, что ли, плохое, не пойму?

Врач вздохнул.

– А с чего ему быть радужным? Видел запись? Оружие, между прочим, у них настоящее. А я потом вас латай, героев.

– Если будет, что латать, – заявил я с напускной беспечностью. – Следуя теории, нас, военкосмолетов, обычно сразу убивают. Специфика.

– Спасибо, утешил.

– Брось, Жека. Доживем до боя, увидим. Дай лучше таблеточку, а то мне работать через пару часов.

– Закатывай рукав. Много выпил?

– Грамм сто пятьдесят.

Дикий открыл шкаф с лекарствами, достал самопроникающую таблетку алкокиллера, активировал ее и приложил к моей вене на локтевом сгибе.

Холод, легкое жжение, тепло. Все. Таблетка исчезла, всосавшись под кожу, а затем в вену и кровь без остатка.

– Спасибо, Жень.

– Не за что. Возвращайся живой.