Минос

Как раз тогда я впервые заплакала, стоя перед зеркалом. Я вернулась из больницы три дня назад и сейчас осторожно разматывала ослабевшие бинты на моей израненной шее, причем делала это без посторонней помощи, с трудом отрывая присохшую к ранам ткань. А ее было там немало: в общей сложности двадцать четыре слоя, но я могла видеть только шесть из двенадцати порезов. В больнице мне наложили на шею десять швов на внутренние раны, а две остальные врачи зашили с внешней стороны. Сейчас они хорошо прочищены и совершенно безопасны. Десять дней активного потребления антибиотиков напрочь обезвредили всякую инфекцию. За неделю пребывания в больнице я совершенно ослабла, ведь мои единственные движения ограничивались приемом пищи в постели да небольшим количеством тамалы, которую мама иногда приносила мне в палату вопреки всем запретам.

Медсестры аккуратно наложили мне бинты еще в больнице, а чтобы сменить повязку, тщательно расчесали мои волосы, туго собрали их в пучок на затылке, а потом прикололи к волосам на макушке. Это помогало им быстро и без особых трудностей менять бинты, а кроме того, устраняло малейшую возможность попадания волос внутрь раны. Однако для меня это стало сущим адом — туго собранные на голове волосы стягивали кожу на шее и причиняли невыносимую боль. Именно тогда я впервые поняла, но не высказала этого вслух, что никогда не привыкну к невыносимой боли, которую порождали тугие бинты на голове и до предела натянутая кожа.

После третьей перевязки мне впервые после нападения помыли волосы. Сестрам пришлось приложить немало усилий, поддерживая мою спину и голову так, чтобы мышцы спины и шеи, в особенности от плеча до уха, не слишком напрягались. «Придется следить за этим стерноклейдомастоидом», — загадочно произнесла Бэтси Энн, старшая медсестра, и улыбнулась. Она показывала мне эти мышцы раньше на специальной карте и безуспешно пыталась объяснить, как эти две тугие связки мышц, которые держат мою голову, соединяются где-то позади моих ушей, а исходят от места чуть ниже подбородка, где присоединяются к главным мышцам спины. К сожалению, лезвие ножа прошло как раз по этим мышцам, но, к счастью, не разрезало их на две части. Именно поэтому врачам пришлось наложить внутренние швы, которые и держат их вместе в данный момент, и именно поэтому я не могла повернуть голову ни вправо, ни влево, так как ощущала нестерпимую боль с обеих сторон шеи.

Я подружилась с Бэтси Энн на второй день моего пребывания в Больнице имени Вандербильта. Во время одной из ее ночных смен я швырнула в мусорную корзину кольцо с бриллиантом в четырнадцать карат, а потом сказала, чтобы она забрала его себе и продала в одном из ювелирных магазинов. Она послушалась моего совета. Кольцо прислал мне человек по имени Текун Уман — местный торговец наркотиками, который сейчас находится в бегах, — за то, что я спасла ему жизнь. Его несостоявшийся убийца и нанес мне эти ужасные раны. Мне это кольцо было не нужно, поэтому я решила избавиться от него любыми средствами. Бэтси забрала его себе, тут же отправилась в местный ломбард и вышла оттуда на четыреста тысяч долларов богаче. С тех пор она с необыкновенным усердием заботилась о моем стерноклейдомастоиде.

Откровенно говоря, она заботилась не только об этом. Она так тщательно и аккуратно помыла мне голову, что это напоминало массаж в самом шикарном салоне. Она перебрала пальцами каждый волосок на моей голове, проверила каждый дюйм на коже и постоянно хвалила мои волосы, повторяя, что они красивые и очень густые. Нет ничего удивительного, говорила она, что за мной ухаживал этот Текун Уман. При этом она на удивление правильно произносила его имя — а ведь оно из языка майя. Впрочем, его без ошибок могли произносить и другие жители Нэшвилла, которые довольно часто слышали в новостях прозвище этого наиболее известного наркобарона.

Бэтси Энн изо всех сил старалась подготовить меня к тому моменту, когда я увижу свою израненную шею. При этом она все время повторяла, что очень завидует моим прекрасным густым волосам, моим огромным, живым и очень темным, в особенности когда я злюсь, глазам («Боже мой, ты своим взглядом можешь разрубить телефонный провод!») и моему возрасту, так как сама была на десять лет старше.

Тщательно вымыв мне голову, она с таким же усердием высушила волосы, расчесала их и уложила на левое плечо. Причем обращалась с ними так, словно была не медсестрой, а опытным стилистом в какой-нибудь дорогой частной парикмахерской. Потом подхватила их обеими руками и уложила так, как я никогда их не носила. «Ну, вот и все, эта девушка готова к выписке. Позовите мистера Демилле».