Минск 2200. Принцип подобия

— Рони прав. Все равно явятся, — сказала Элоиза. — Кассиус пока занялся… решением вопросов, но это ненадолго. Вы, ребята, между прочим, пост оставили. И Вербену забрали.

«И меня, если на то пошло», — явно не договорила она.

— А не пойти бы… — Целест заорал, но замолк на полуслове. Обнаженный по пояс, он дрожал не хуже замерзшей Вербены, но сумел сдержаться. Магниту-воину лишние эмоции не к лицу.

Фонтанные брызги оседали на коже, утяжеляли влагой волосы. Целест вздрагивал, словно от укусов мелких назойливых насекомых, вроде комаров или москитов, дергал плечами, пытаясь отогнать. Но от воды не уходил.

«В этом ты весь». — Рони следил издалека.

Какое-то время их не найдут. Спасибо Кассиусу — и отчасти ему: Рони сделает так, чтобы не замечали.

До первого мистика посильнее, конечно. Не говоря уж о том, что «купол» — непозволительная трата ресурса…

Целест дергал плечами, напоминая Рони осаждаемого слепнями коня; несколько минут Элоиза выдерживала паузу, сам он — удерживал купол; а Вербена кинулась на шею Целесту:

— Прости. Я во всем виновата. Я хотела…

— И у тебя получилось. Но мой… Верховный Сенатор все испортил. Они там, видишь ли, боятся, мол, мы захватим власть.

Он обнимал уткнувшуюся носом в плечо Вербену. Семейная идиллия — вот только резко очерченные мышцы Целеста были напряжены, а из глаз словно проросли шипы и точился яд.

— Не самое беспочвенное опасение, — тихо проговорил Рони. Первая вздрогнула Элоиза — она испугалась брата, инстинктивно отклонилась, прикрывая лицо. Зыркнула на Рони — молчи.

А Рони смотрел на фонтанную русалку и куда-то вдаль — сквозь переплетения веток, клейкую смолу первых листьев, клецки облаков, за горизонт.

— Пока ты… был на сцене, я все-таки спросил у Винсента… ну, насчет силы. И вообще про Магнитов.

Рони потер виски: купол плюс пересказ диалога телепатов — вот так задачка. Ему чудилось, будто мозги выкипают, как лопнувшее яйцо — белок закручивает спиралью.

— Почему у Магнитов редко бывают дети? Немногие решаются завести детей, это правда, еще больше — погибает до того, как… но суть не в этом. Ребенок Магнита должен быть отдан в другой город, а лучше — отправлен в Пределы. Как можно дальше.

— Почему? — спросила Элоиза.

«У нее тушь размазалась. И одну сережку потеряла». — Рони коротко вздохнул. Знакомая резь, внутри, под ребрами, и вовсе не в сердце — скорее2 в альвеолах; трудно дышать. Он отвернулся.

— Магнитам дана слишком страшная сила. Подумай: двое Глав способны захватить целый город, а то и Империю. А если бы возникли династии «сверхлюдей», куда бы делись остальные? Рабы, второй сорт. Винсент советовал почитать какую-то книгу… периода начала Эпидемии. «Это детская сказка», сказал он, «но в детских сказках много мудрости». Книга о чародеях, которые сначала сокрылись от обычных людей, а потом пытались их уничтожить. Не все. Но такие нашлись.

Задрожали будто от дымки костра стены «купола». Думать, говорить, и не смотреть на Элоизу, — тяжелая задача; Рони не справлялся.

— Поэтому первый закон: никакой власти ни Магнитам, ни кому-либо из Ордена Гомеопатов. Никакой власти… и никакого потомства. Адриан Альена испугался не объединения.

— Что? — Целест подпрыгнул, пряди волос взметнулись — ну точно конская грива. Вербена вновь повисла на нем, приговаривая: тише.

— Не объединения. Он испугался… своих будущих внуков.

— Но Вербена не Магнит!

Целест запнулся. Да, не Магнит — как и его родители, как и Элоиза. У обычных людей и тех «выродки» появляются, а уж от выродка…

«Мутант, урод, нелюдь».

Все возвращалось на круги своя — даже из уст Рони.

— Отлично, — сказал Целест. — Тогда… Я уеду из Виндикара. Нет. Мы. Вербена, ты поедешь со мной?

— К-куда? — всхлипнула девушка. Она долго сдерживалась, но слезные железы набухли, и часто-часто подрагивали веки, будто у больной птицы. — К-куда, Целест?

— В соседние города. В Пределы. Не знаю. Рони, если хочешь — давай в твою деревню, если там никого не осталось — тем лучше, а?

«Напарники. Вместе навеки — это сильнее любви».

Элоиза вертелась на месте, взмахивая руками — будто хотела заткнуть уши; потом она выпрямилась во весь рост и смачно плюнула на и без того влажную от брызг, почву:

— Вы сдурели. Вот мое мнение.

Рони улыбался.

Элоиза такая красивая — сейчас полдень, и у нее солнце в волосах запуталось, самая яркая бабочка в самой драгоценной паутине. У нее летние глаза и алебастровая кожа. Прикажи она Рони прыгнуть в фонтан и захлебнуться у ногохвоста глупой щербатой нимфы — он исполнил бы ее волю.

Но теперь не согласился.

— Элоиза… Целест прав. Им лучше уйти.

Он проглотил комок — клейкая слюна, надо попить воды:

— И мне тоже.

Выдержать остаток дня оказалось проще, чем Целест опасался. Празднество подтухло изрядно — так и несло гнильцой, растерянные люди переглядывались и косились на него — долговязый и рыжеволосый, Целест был чересчур заметен, ну и запоминался тоже. Но не ернича-