Минуты войны

В землянку вошел инженер полка Глыбин в брезентовой длиннополой куртке, какие обычно носили техники, в старых валенках, грязных от масла. Легким шлепком по плечу он поднял со скамейки командира звена Канарева, вытер шапкой потемневший от пота белый чуб.

— Зарезали нас без запчастей. На тройке ресурс кончился. На шестом вот он, — Глыбин кивнул на Канарева, — разворотил весь маслоотстойник. Тоже придется менять...

— Ха! «Он разворотил», — передразнил Глыбина Канарев. — Вы думаете, мы только и мечтаем, чтобы себя под пули подставлять?

— Мог бы и знать, с запчастями туго, поберегся бы, — серьезно проговорил Глыбин.

Званцов с трудом спрятал улыбку. В полку старик инженер давал столько пищи для анекдотов, что если бы Глыбин вдруг исчез, жизнь стала бы совсем горькой.

— Значит, двух машин на сегодня нет? — спросил Званцов.

Красные, как у окуня, глаза Глыбина убежали под седые брови, скрипнула скамейка.

— Да как сказать?.. Кое-как подделали. Сегодня, может, и слетают, а завтра хоть под нож лягу, а не выпущу в полет.

— Ну и на том спасибо, Иван Сергеевич. Глыбин ушел.

Канарев сел на свое место, ткнул вилкой в макаронину. И тут заметил, что мама Зина подала ему вилку трофейную — из нержавеющей стали, с ножом и свастикой.

— Мама Зина, сколько вас предупреждать?! — закричал он.

Мама Зина молча забрала вилку и положила другую — с деревянной ручкой и сломанным зубом.

В узкой амбразуре окна замаячила подпрыгивающая фигура Глыбина. Инженер кому-то кричал, стараясь пересилить грохот моторов.

Вот так начиналось каждое утро. Моторесурс на тройке кончился давно, и много других самолетов надо отправлять на капитальный ремонт, и запасных частей Глыбин совсем не получает. Но машины летают. Машины в строю. Есть такой вот Иван Сергеевич Глыбин и десятки других «Иван Сергеевичей», без сна, под непрерывными бомбежками, на жидковатом «технарском» пайке делающих все, чтобы машины летали.

После завтрака летчики выстроились на стоянке.

— Ну, братцы-кролики, такие будут дела... — Званцов оглядел смолкнувших летчиков. — Сегодня нас прикроют, наконец, истребители. А мы снова полетим к переправе. (Кто-то разочарованно просвистел.) Действовать будем поэскадрильно, с интервалами в пять минут. Атаковать по ведущему. Напряжение... — Званцов хмуро оглядел изнуренные лица пилотов еще раз. — Напряжение — пока не разобьем переправу!

— Разрешите вопрос, — выступил вперед Канарев. — А кто именно будет прикрывать?

— Прикроют французы. Вечером они перебазировались к нам.

— Французы? — оживились летчики. — А как они воюют?

Им еще не приходилось драться бок о бок с французами, и, естественно, летчики-штурмовики хотели знать, как французы ведут себя в бою, смогут ли прикрыть от «мессеров» и «фоккеров». Ведь хоть сейчас и тучи низко, но синоптики обещают скорое улучшение.

А переправа представляла вот что...

В январе Советская Армия начала наступление по всему фронту от Балтики до Карпат. На правом его крыле стояла сильнейшая стратегическая крепость Кенигсберг. В сталь и бетон одели фашисты город, по башню зарыли в землю танки, перебросили с Западного фронта авиацию.

Три дня назад на правобережье реки Прегель, протекающей по Кенигсбергу, им удалось остановить наступление наших войск. Подкрепление — солдат, боеприпасы, горючее — они переправляли по понтонному мосту. Единственный на этом участке мост был сильно защищен зенитками. Налеты тяжелых бомбардировщиков, не дали никаких результатов. Вчера трижды и безуспешно штурмовой полк Званцова пытался прорваться к реке.

Что даст четвертая попытка?

Званцов воевал около четырех лет, сорок четыре месяца. Этого времени хватило, чтобы понять горькие, но неизбежные законы войны.

Летчики разошлись по машинам. Званцов надел парашют, сбил с унтов снег и полез в кабину. Атака должна начаться в шесть утра. До взлета осталась минута. Из-под серых маскировочных сетей выруливали штурмовики и как бы вытаскивали на своих работающих винтах радугу.

— Готов, Сеня?

— Так точно, товарищ майор! — отозвался стрелок.

Званцов посмотрел на часы приборной доски. Стрелка бежала по черному циферблату. Засек время...

— Взлет!

Рука плавно двинула ручку газа вперед. Штурмовик покатился по полю, набирая скорость и стряхивая с себя мокрый снег. У опушки леса он оторвался и полез к липким тучам.

Облачность была небольшой. Самолет быстро прошел ее, и на бронестекле вспыхнул розовый утренний луч. Небо парило. Горизонт переливался из темно-синего цвета в зеленоватый и оранжевый. Внизу плыли, как дымы, сероватые вороха облаков. Но потом стала проглядываться в окнах земля, грязно-белая от тающих снегов.