Мёртвая рука капитана Санчес

– Прости, отец, – выговорил Платон.

– Тебе так нравится в твоём новом мире? – эмир усмехнулся.

– Он просто другой, отец, – Платон поднял глаза, ответил и опять понурился.

Эмир молчал. Казалось, он ищет слова, подбирает самые нужные, веские, чтобы сказать их Платону, чтобы переубедить его. Видимо, не отыскав таких слов, эмир опять спросил:

– Но ты понимаешь, что пока я жив, ты можешь всегда вернуться?

– Да, знаю… Спасибо, отец, – ответил Платон и, вытянув за бечёвку свой амулет, спросил: – Скажи, что ты знаешь об этом амулете?

– Ничего, сын. Мне известно только, что это амулет твоей матери, – ответил тот. – Пойдём, выпьем чаю… И посидим в саду. В саду сейчас хорошо.

В дом Ибн Хамдиса принц вернулся под утро, когда в доме все давно спали. Его проводила дворцовая стража.

****

Караван вышел из Атара на заре, а спустя несколько часов стало уже жарко.

Скалы уступами спускались к западу, они быстро нагрелись, отражая своими боками неумолимый жар солнца, но мистер Трелони через щель в завесе своего паланкина не переставал изучать окрестности в зрительную трубу. Капитан, доктор Легг и Платон также беспрестанно подносили к глазам свои трубы, но они опять не нашли ничего похожего на две горы со старинного гобелена.

Через несколько дней горы кончились, и пейзаж неузнаваемо поменялся – появились дюны, и даже воздух стал пахнуть по-особому. Он сделался острым, душным, словно песок пустыни поджаривали на огромной дьявольской сковородке, и в этом воздухе обжигающий ветер нёс мельчайшую пыль.

«Эта пустыня похожа на море», – думал сквайр, глядя на дюны. Здесь есть «море в штиль», есть «мелкая зыбь», а есть «штормовые валы», и всё это песчаное «море» движется незаметно глазу. И как бы не были искусны проводники, и как бы не были выносливы верблюды, ни одному каравану не под силу пересечь Сахару сразу из одного её конца в другой. Все торговые маршруты разбиваются на этапы, где погонщики перегружают товары на свежих верблюдов. И всё равно тут и там на караванном пути попадаются останки павших верблюдов.

«Эта пустыня – как замкнутый мир», – думал сквайр. Здесь нередко дороги, проложенные кочевниками, выводят к тому же месту, откуда и начали своё движение. Кружат по сахарскому безбрежью караванные тропы, кружат, и скольких путешественников увлёк и погубил этот круговорот – не сосчитать. Тут и там на караванном пути попадаются могилы безвестных скитальцев.

Но вот жёлтые волны пустыни остались позади, и караван пошёл по каменистой, словно выложенной серо-коричневой плиткой местности, но всё равно на каждом шагу им встречались проплешины слежавшегося песка.

А потом, под конец пути, вдруг вздыбился ветер. Он гнал, нарастая с каждой минутой, по каменной плитке песчаную позёмку, и от этого поднятого песка наступил мрак. Небо из голубого превратилось в пепельно-серое, и вместо солнца на этом мутном небосклоне тускло светилось размытое маленькое пятно. Караван встал и спешился, верблюдов положили на землю, и люди кучками легли лицом вниз, накрывшись палатками. Сразу стало невыносимо душно. Внезапно послышался нарастающий гул, и он креп, становясь яростней и пронзительнее, а потом вдруг загудел глухим басом.

– Дазиф, – зашептал жалобно Бонтондо, он оказался лежащим рядом с капитаном. – Джинны пустыни подают голоса…

– Не бойся, Бонтондо, – прохрипел капитан. – Это просто песок движется.

Охотник на крокодилов не понимал ни слова, он только твердил «дазиф» и жарко вжимался под бок капитана, словно надеясь спрятаться там, схорониться от недобрых джиннов пустыни, а гул ширился, нарастая, становился особенно злобным, неистовым, а потом резко оборвался. Часа через два ураган стал стихать, и караван снова двинулся в путь, хотя небо до самой ночи оставалось затянуто мутной пеленой.

Когда они, наконец-то, вышли на берег океана к форту Энрике, то на караванной площади с изумлением увидели матросов с «Архистар». Те сидели на рундуках и яростно ругались. Заметив капитана, обрадованные матросы вскочили и наперебой стали рассказывать, что не более двух часов назад боцман Амиго и часть команды, в основном новички, подняли на шхуне бунт, захватили её и ушли в неизвестном направлении.

Командование мятежной шхуной взял на себя штурман Джон Пендайс.

****

Конец второй книги

* «El Palomar» (исп. «Эль Паломар») – «Голубятня».

*Шкафут – часть верхней палубы вдоль борта, между средними мачтами.

*Гине́я (англ. guinea) – английская золотая монета, имевшая хождение с 1663 по 1813 год.

* Килевание – наклон судна на борт для проведения работ по очистке подводной части судна от обрастаний ракушками и прочим.

*«Нет, матушка, тут магнит попритягательней» – из трагедии У. Шекспира «Гамлет».

*Взять рифы – уменьшить площадь паруса: свёртывая его снизу и подвязывая свёрнутую часть риф-штертами (короткими тросами) у косых и шлюпочных парусов; подбирая парус кверху и прихватывая его риф-сезнями к лееру на рее у прямых парусов.

*Банка – здесь: всякое возвышение морского дна; в тесном же значении банками называются только те возвышения, на которых глубина воды 30 футов и менее.