Мёртвая столица

Линсон виновато потупил взгляд, словно ребятёнок, получивший взбучку от родителей, и забормотал что-то нелестное о големах, всё-то помнящих и знающих на зубок все изобретения своего народа.

Беседу о неудавшемся обмане прервал крик луркеров за спиной. Две длиннорукие фигуры двигались по дороге, преследуя запах добычи.

— Позвольте мне! — вызвался Алмейтор. — Хочу испытать новое тело в бою.

— Смотри доиспытываешься, второй собаки мы тебе не найдём, — проворчал Линсон.

— Вы не хуже меня знаете, что луркерам не хватит сил повредить броню! — торопливо бросил голем и кинулся навстречу монстрам.

С невероятной скоростью четырёхлапый механоид сократил расстояние и прыгнул на правого луркера раньше, чем монстры успели сообразить, что этот не пахнущий мясом кусок металла тоже способен двигаться и сражаться.

Стальные челюсти ухватили монстра за шею и, по инерции пролетев дальше, Алмейтор развернул луркера и вырвал ему глотку.

Вторая тварь не придала значения ни неожиданному врагу, ни смерти сотоварища, и продолжала слепо нестись на запах еды, оглашая округу голодными воплями.

Линсон не стал утруждать себя и тянуться за оружием, предоставив монстра в распоряжение своей крылатой спутницы. Сегодня он лишний раз убедился, насколько велика пропасть между ним и кеваринской воительницей, и благоразумно решил не путаться у неё под ногами.

Бой закончился быстро. Один луркер лежал в луже крови с разорванным горлом; второй так и не дополз то своей отрубленной лапы, пригвождённый к брусчатке серебристым клинком.

— А я думал, с твоим собачьим чутьём мы будем за милю узнавать об этих зверушках, — сказал Линсон, осмотрев плоды работы своих спутников.

— Откуда бы ему взяться? — ответил пёс. — Недостаточно поставить каркас на четыре лапы, чтобы он тут же обрёл животные способности. Големы могут видеть и слышать, что уже можно считать научным чудом, но до создания искусственного обоняния нам ещё очень далеко.

* * *

Продолжая вести группу через развалины, Линсон всё чаще отмечал, что скачущий вокруг механоид ведёт себя совсем не как обычная собака. Скрипящее несмазанными конечностями животное не обнюхивало углы, не заносило лапу возле сухих стволов и не лаяло на каждый шорох. По большей части оно носилось вокруг, привыкая к собачьим конечностям и наслаждаясь вновь обретённым телом. Трудно было свыкнуться с мыслью, что эта энергичная зверюга — всё ещё тот самый трёхсотлетний учёный голем с заумной манерой речи.

— Алмейтор, не расскажете ещё про обращение вашей расы? — попросила Сайтеми. — Какими были первые ощущения после перехода в механическое тело? Из ваших прежних рассказов выходит, что обретённое бессмертие принесло народу Сат-Харима не спасение, а лишь новые беды.

— В какой-то степени так оно и есть, — ответил пёс. Ещё утром голем был на голову выше обоих спутников, теперь же его гудящий раздавался снизу. К этому тоже предстояло привыкнуть. — Впервые мы столкнулись с этим, когда сменили живые тела на стальные каркасы, — продолжал Алмейтор. — Недолго мы радовались новообретённой прочности и иммунитету к болезням. Вскоре мы обнаружили, что вместе с уязвимой плотью ушли столь привычные для нас удовольствия. Вкус пищи, тепло солнца, аромат цветов и парфюма, приятное помутнение от вина и близость женского тела — всё это в одночасье исчезло из нашей жизни.

Очень скоро мы поняли, что потеряли больше, чем обрели, что в безумной погоне за бессмертием сделали себя узниками механических тел, не знающих страданий, но и не способных чувствовать. Вы боялись боли, а мы о ней мечтали. Вы страдали от голода, а мы были рады принять его, лишь бы ещё хоть раз ощутить вкус еды во рту.

Общение, наука и искусство — вот всё, что у нас осталось. Но и этого хватило ненадолго. Человек умирает раньше, чем жизнь успевает ему наскучить. Голем не умирает никогда. И поверьте мне — в бессмертии нет ничего хорошего. Пройдёт сотня лет. За ней вторая, третья. Люди сменят десяток поколений, а на каркасе голема не появится ни морщинки. Рано или поздно все книги будут прочитаны, все песни и баллады переслушаны, а все актёрские постановки пересмотрены по сотне раз и заучены наизусть.

И тогда перед вами встанет вопрос: чем себя занять? Чем разбавить очередной день в уготованной вам вечности? Как побороть самого страшного врага — скуку? Мы искали ответ. Одни покинули Сат-Харим и посвятили себя исследованию окружающего мира, намереваясь исследовать каждый его уголок, попасть в места, недоступные для носителей живой плоти. Другие осели в лабораториях, посвятив свою вечность изучению и сотворению.

И вы, возможно, обратили внимание, что за три с половиной столетия големы привнесли в мир не так уж много полезных изобретений.

— Гораздо меньше, чем можно было сделать за столь долгий срок, — подтвердила Сайтеми.