Мир Чаши. Дочь алхимика

С первым вдохом она вогнала нити «невода» в стены, и они приняли эти нити; снова донесся низкий рокот, воспринимаемый скорее не слухом, но всем телом, всем существом. Она не видела, но чувствовала, как теперь вражеские заклинания слабеют, искажаются, вовсе развеиваются целиком или частично; это уже была большая удача, но этого было недостаточно, и на втором вдохе Жозефина коснулась броневых нитей внутри стен и потянула их, замыкая проход в город.

Теперь рокот и гул услышали все.

— Кажется, они больше ничего не сплетают, — подал голос Фердинанд, чьи глаза сейчас могли сравниться размерами разве что с его же ушами. Любой хранитель знаний нынешнего времени не задумываясь отдал бы жизнь за возможность посмотреть, как управляют магической обороной целого города, а он — видел, и был жив, и умирать вовсе не собирался…

После шума битвы, долетавшего даже на высоту Маяка, стало удивительно, непривычно тихо. Матовая стена громадного Щита, заменившего собой ворота, не пропускала ни заклинания, ни бойцов, и людское море за стеной охватил отлив: королевская армия откатывалась назад, подбирая своих павших, в том числе нескольких магов, попытавшихся пробить Щит Кор Фъера, но пораженных собственными заклинаниями, отразившимися от него.

— Есть накопитель? — спросила Жозефина. Ее мутило от усталости и выбранного почти до донца запаса Силы.

— Красный или белый?

— Любой, какой посчитаешь нужным.

Ушан протянул госпоже светящийся белым кристалл, она сжала его в ладони, и словно пушистая живая нить побежала сквозь руку, через плечо, мимо сердца, к солнечному сплетению; чистая Сила мира, еще и облагороженная ушанским преломлением, вливалась в нее, согревала, нежила своим ласковым течением. С благодарным кивком вернув кристалл, Жозефина вновь обратилась к Ключу — или уже самому Кор Фъеру?..

Все четверо вернулись обратно к воротам через Дверь, и там их встретила сияющая Каталин с Лаки, продолжающая сжимать в руке копье.

— У нас все отлично, благодаря Козырьку Жозефины, — объявила она. — Мы славно дали им жару!

Весь отряд снова собрался воедино, пройдя не только многие мили дорог и мелкие стычки, но и большую битву за город, который они отстояли вместе. Они улыбались, а Жозефина была счастлива — Кор Фъер выстоял, и ее люди были с ней, а она была с ними.

В осиротевшем проеме ворот, все еще прикрытом Щитом, бойцы спешно возводили баррикаду, а прямо за ней подрастала стена — одни подвозили на тачках камни, другие скрепляли их раствором. Шатаясь, подошел Морган, впрочем выглядевший уже куда лучше.

— Кажись, вы разобрались, как Ключом пользоваться? — Теперь, когда вокруг не кипел бой и счет не шел на мгновения, снова вступил в свои права этикет. — Старик все-таки подозревал что-то этакое, коль дал его вам. Вредный был старикан, вредный, но умный…

— Как Предводитель? — спросила Жозефина. Морган должен был знать.

Маг мотнул головой, будто осознавая что-то.

— Не видел…

— Я думала, у вас есть связь.

— Признаюсь честно, я и так едва не порвался между «неводом», заклинанием против Врат и тем, что приходилось делать прямо там… открыть пытались десятки Врат, и, кажется, кто-то мог и пробиться…

— Госпожа де Крисси! — это был слуга в цветах и с гербом герцога. — Она здесь! — крикнул он куда-то, и почти сразу к ним скользнул военный советник Ордиса, который во время битвы явно советовал куда меньше, чем дрался.

— Госпожа, Предводитель тяжело ранен, он хочет видеть вас. Я смею надеяться, что вы также сможете его полечить.

— Разумеется, — ответила девушка, в которой целительское начало было все же сильнее любых иных, и открыла Дверь к герцогу.

Двое магов оказались в спальне — бойцы и ушан просто не успели войти, или, что вероятнее, решили не создавать толпу и не путаться под ногами. Стража приготовилась бить по появившимся ниоткуда людям, но мгновенно узнала Моргана и опустила копья.

Ордис лежал на кровати, одежду с него уже срезали, и в теле зияли две очень нехорошие раны.

— Госпожа де Крисси, я хочу…

— Господин Ордис, Предводитель, — сейчас она была целителем, и никем другим, а если целителю мешают делать его дело, даже если это сам больной — особенно если больной! — то мирный единорог превращается в ужасного дракона, перечить которому не решается никто, — сейчас я займусь вашими ранами, и когда я пойму, что ваша жизнь вне опасности, вы будете вольны сообщить мне все, что вам угодно, в том числе известие о моей немедленной казни, а пока — прошу, не мешайте!

Он откинулся на подушке и умиротворенно замолчал.

Видимо, именно сюда и открыли Врата, перенасытив поставленную Морганом защиту, и перебросили отряд убийц. Стража, не оставлявшая герцога, разумеется, защитила его, да и сам Ордис отнюдь не забыл, с какого конца браться за оружие, но были мгновения, которые потребовались защитникам на то, чтобы начать действовать, — мгновения, в которые и был нанесен удар.