Мир чудес (Дептфордская трилогия - 3)

Меня приводило в недоумение и до сих продолжает удивлять, что служебные входы девяти театров из десяти располагались на немощеных улочках, а потому в плохую погоду вам приходилось топать по грязи. Шли вы при этом на свет единственной здесь электрической лампочки в защитной металлической сетке, ввинченной в патрон прямо над входной дверью. Меня удивляло отнюдь не такое размещение служебного входа, а то, что для меня эта запущенная и грязная дверь была окутана какой-то романтикой. Даже теперь я предпочел бы пройти через такой вход, чем шествовать по ухоженной дорожке, в конце которой меня будет приветствовать королева.

- Вы были ушиблены театром, - сказал Роли. - Вы идеализируете. Я прекрасно помню эти служебные входы. Кошмар.

- Наверно, вы правы, - сказал Магнус. - Но я был очень, очень счастлив. До этого я никогда не был так хорошо устроен и никогда так не радовался жизни. Сколько трудов нам с Макгрегором стоило обучать этих рабочих сцены! Вы помните, как в последнем акте "Корсиканских братьев", когда лес в Фонтенбло должен быть покрыт снегом, мы посыпали сценический ковер солью, чтобы во время дуэли сэр Джон в поисках опоры мог пнуть ее ногой. Можете себе представить, сколько терпения нужно было, чтобы объяснить, как нужно насыпать соль, какому-нибудь олуху, весь день проработавшему в столярке и понятия не имевшему о какой-то там романтике. Со снегом всегда были проблемы, хотя, казалось бы, канадцы как никто другой должны чувствовать снег. В начале этого акта лес должен быть виден словно в блекловатой, но чарующей дымке с парящими снежинками. Напевая песенку, входит старый лесоруб Буассе (Гровер Паскин в одном из лучших своих эпизодов). Он - символ беспросветной житейской прозы, рядом с которой существует высокая романтика, готовая вот-вот выплеснуться на эту сцену. Сэр Джон хотел, чтобы после поднятия занавеса на сцену медленно падали буквально несколько пушистых снежных хлопьев, отражая слабый зимний свет. И никакая рваная бумага нас не устраивала! Нам требовалась сукновальная глина - чтобы она легко парила в воздухе и не была невыносимо белой. Вы думаете, нам удалось объяснить кому-нибудь из этих рабочих, как важна в этой постановке скорость падения снега? Если мы оставляли это на их усмотрение, они вытряхивали посреди сцены целые снежные сугробы; впечатление возникало такое, словно у сидевшей на дереве гигантской индюшки начался понос. Поэтому в мою задачу входило подниматься на осветительный мостик, если только он был, а если его не было - на ту шаткую конструкцию, что удавалось сколотить на скорую руку, и следить, чтобы снег сыпали именно так, как нужно сэру Джону. Наверно, это и можно назвать ушибленностью театром, но поверьте, игра стоила свеч. Я уже говорил, что я человек деталей, а без точного соблюдения мельчайших деталей нет никакой иллюзии, а значит, нет и романтики. Если за снег отвечал я, то публика приходила в надлежащее настроение для сцены дуэли и для сцены с Призраком в самом конце.

- Ну разве можно меня упрекать за то, что я презирал все это?! - сказал Роли. - Я был одним из новой волны - я был предан театру идей.

- За всю свою жизнь я вряд ли слышал с полдюжины идей, но даже и они вряд ли дотягивали до настоящей философии, - сказал Магнус. - Театр сэра Джона имел дело не с идеями, а с чувствами. Благородство, преданность, беззаветная любовь не принадлежат к категории идей, но они удивительным образом захватывали наших зрителей. Публика любила такие штуки, хотя и не собирались примерять их на себя. Об этом даже и разговора нет. Но люди покидали наши представления с улыбкой на лице, что не так часто случается в театре идей.

- Это не искусство, а сладенький сироп.

- Может быть. Но это был очень хороший сладкий сироп. Мы никогда не думали, что это панацея.

- Сладкий сироп - лекарство для умирающего колониализма.

- Пожалуй, вы правы. Но меня это мало волнует. Верно, мы изо всех сил барабанили в старый английский барабан, но именно этого и хотела пригласившая нас группа. Когда мы приехали в Оттаву, сэра Джона и Миледи пригласили к генерал-губернатору в Ридо-Холл.

- Ну как же! Жуткая тошниловка! Актерам категорически возбраняется появляться в частных домах или официальных резиденциях. Мне каждое утро приходилось просматривать письма и получать распоряжения на предстоящий день. Я руководил целой толпой высокомерных помощников, которые, кажется, и понятия не имели, где пребывает леди Тресайз.