Мир до начала времен

Пока я так размышлял, отец Бонифаций перевязал руки счастливым новобрачным, которых со всех сторон обняли «старые» жены. Это бракосочетание закончено, но в очереди на марш Мендельсона стоят следующие новобрачные. Это крепыш лейтенант Гуг, который спас когда-то несчастных беглецов от германской ягд-команды, и четыре его невесты. Их я тоже знаю. Ибо они, все четверо, были в том отряде, который секунд за двадцать с разных концов беглым огнем положил арийских охотников на людей. Тут же стоит его старшая жена – француженка, но которую все почему-то зовут по-русски Людмилой Марковной – в окружении светлых и темных жен. Кстати, все они беременны. Старшая жена и вовсе напоминает раздувшийся дирижабль; у рядовых жен беременность на разных стадиях: от чуть оттопыренного животика до вполне приличных округлостей. Они тоже рады пополнению в своей семье, ибо вместе и черта бить веселее. И вот шнуры перевязаны – и следуют объятия, потирания щеками по местному обычаю и поцелуи. Радость и веселье вполне искренние, несмотря на то, что случилось утром. Жизнь тут вообще опасная штука, и если переживать по поводу каждого такого момента, то запросто можно потерять к ней вкус.

Последней группой брачующихся, сговорившихся заранее, был мой тезка Сергей-младший, четыре воительницы из его взвода и юная француженка Мадлен Морель. При этом товарищ Грубин говорит слова «по праву свободного выбора» – и я понимаю, что тут что-то не так. Старшая жена этого юноши недовольна расширением семьи, она, не в пример остальным, ревнует своего мужа к окружившему его улыбающемуся цветнику, но Женсовет, который дает санкцию на все браки, уже все решил, и теперь Марина Витальевна смотрит на Екатерину тяжелым укоряющим взглядом. Тут так не принято. Впрочем, рядовые жены из этой семьи вполне довольны. У Кати тяжелый характер, а теперь, когда Мадлен Морель стала их собрачницей, почетная роль главы женской половины семьи может перейти уже к ней. Так что и у Основателей тоже не все идеально. Право свободного выбора для того и придумано, чтобы преодолевать барьеры, которые может ставить ревнивая старшая жена, не соответствующая своей роли.

Когда Сергей-младший и его новые жены плотной группой сошли со «сцены», опутанные шнурами, а Сергей Петрович объявил «свободную охоту» (то есть разрешил незамужним дамам выбирать себе еще неженатых кавалеров и вести их под венец), я уже было подумал, что на этом брачные церемонии закончились, и сейчас начнутся танцы до упада. Но, как оказалось, я не угадал. Почти сразу же к товарищу Грубину, как будто только и ждали, подошли римский центурион Гай Юний и аквитанская княгиня-ведьма Сагари. Еще недавно они были врагами, и римляне держали Сагари и других аквитанов в клетке, как диких зверей – и вот сегодня эта молодая женщина сама ведет своего бывшего врага под венец, чтобы товарищ Бонифаций перевязал им руки, сделав одним целым.

Я так засмотрелся на это зрелище, что не заметил как сзади ко мне подошли трое девиц… Одной из них была представительница французского клана по имени Ванесса Нуари – высокая, может, даже выше меня, полногрудая девушка с крупно вьющимися волосами. Я уже обращал на нее внимание прежде – именно из-за ее удивительных волос. Чтобы добиться такого эффекта, иные дамы проводят полжизни в бигудях, а у нее это свое, данное от природы…

– Привет, доктор! – на достаточно хорошем русском языке, лишь с некоторым французским прононсом сказала Ванесса. – Мы тебя искали. Вот это мои подруги – девушки из бывший клан Волка Алаль и Сиси. Тут была еще одна, но она очень скромный. Ко, красавица, иди сюда, покажись своему будущему мужу.

Я остолбенел и непроизвольно сглотнул. У нас там, дома, Ванесса считалась бы признанной красавицей, да и ее подруги – подтянутые, стройные, с приятными лицами – производили впечатление девочек с центральных улиц. И это все мне, и прямо сейчас?! А как же прогулки под луной, вздохи и ахи, а также прочие ухаживания – романтика и все такое? А ведь есть еще какая-то там Ко…

И в этот момент на меня из темноты выдвинулась массивная фигура, на голову ниже Ванессы, в обычном для местных женщин костюме с бахромой. Она была не толстой, а, скорее, коренастой и мускулистой. Господствующими элементами на лице этой особы были выдающийся вперед массивный нос и большие яркие, улыбающиеся губы. Если бы не эта детская искренняя улыбка, то ее можно было бы испугаться… Но чем больше я смотрел на эту девушку-аборигенку, тем больше она мне нравилась. Исходил от нее какой-то животный магнетизм, как от племенной кобылы или большой дикой кошки. А еще это улыбка… При взгляде на нее моя «палка» выпрямилась и уперлась в штанину.

– Ты хороший, – сказала мне эта Ко, – я тебя любить.

– Да, – сказала Ванесса, лучисто улыбаясь, – едва ты появился у нас в племени, как Ко втюрилась в тебя как дурочка. Нам троим ты тоже очень нравишься, но любовь Ко – это нечто особенное. Думаю, что все вчетвером мы сможем сделать тебя счастливым. Не правда ли, девочки?