Мир Элайлиона

Лин повернула голову в сторону голоса. Они говорили на своём языке «Балиро», возможно предполагая, что их не поймут.

— Да, — раздался голос второго аргилэ, — Эта ламия здесь.

«Они про Анаэль?»

— Какого она сюда-то пришла… Принесла беду своим соплеменникам, а теперь на нас нацелилась.

Голос у этой расы всегда был жутким. Но этот аргилэ от переполняющей его злобы звучал ещё хуже.

— Я слышал, что у ламий что-то случилось, но подробностей не знаю. Ты там был, так расскажи. Мне интересно.

— … Весь их урожай резко погиб, и многие из них заболели. Как смогли, мы помогли им… Хотя, даже без нас они справились бы с этой напастью. Хорошо, никто не погиб. И все твердят о том, что это из-за проклятой ламии.

— Ушш… — выдохнул аргилэ, — Да, зря мы приняли их.

— Приняли «их»?

— Да, она пришла не одна…

Дальше Лин не слушала. Уже было понятно, о чём они говорят. Она лишь повернулась к Анаэль. У ламии слух должен быть лучше, чем у неё, так что…

Лин на четвереньках подползла к Анаэль и со спины увидела, как её маленькие плечи подрагивают.

— Анаэль… — позвала Лин подругу.

Послышалась, как ламия резко втянула воздух.

— … Я… Я думала… — всхлипнув, — Что так будет… будет только там…

Слёзы потекли по щекам Анаэль. Она не смогла сдержаться и снова громко всхлипнула, рушась под тяжестью разочарования.

— Н-но… это и здесь… Здесь меня тоже ненавидят…

Лин медленно подползла ещё ближе и уже собиралась еë обнять, как вдруг…

«С лесом… что-то не так…»

Как дух, она смогла почувствовать это. В Лесу что-то происходило… Словно…

— Л-лин, — обратилась Анаэль к духу, которая от неожиданности даже вздрогнула, — Пожалуйста… Давай не будем рассказывать это Анвилу… Не хочу, чтобы он знал, какая я…

— … Х-хорошо…

* * *

Перед тем, как отправиться, мы провели в деревне ещё минут тридцать, готовясь, а потом пошли. До места нашего назначения идти максимум нужно было минут двадцать. Из-за меня мы дошли лишь примерно за тридцать. Я шёл слишком медленно…

За нашими спинами висят поняги — древний прообраз рюкзака. Выглядит как простой кусок ткани или кожи, натянутый на две деревянные палки. Лямки поняги крепятся к палкам при помощи деревянных колец и кожаных ремней, что даже позволяет регулировать длину. Тот же рюкзак, но но без стенок.

Когда мы приблизились, взору открылось зрелище, заставившее меня замереть в изумлении.

Со стороны, с которой мы подошли, берега усыпал широкий бурелом (поваленные бурей деревья). Но в то же время за нашими спинами вздымались к небесам высоченные деревья, укрывая Таури и меня от солнца и одевая в теневые наряды.

— В этом лесу бывают бури? — пробормотал я про себя.

Деревья, когда-то величественные и стоящие прямо, теперь лежат в беспорядке. Кажется, словно деревья не просто упали, а сама земля с деревьями была разом поднята и брошена назад. Их ветви сломаны и раздроблены. Огромные корни и стволы торчат из земли, как обнаженные кости гигантских существ. Стволы обильно покрыты мхом и лишайником, свидетельствующими о том, что бурелом существует уже много лет. Древесина гнила, а кора отслаивается, обнажая внутренние части дерева.

Странно, что эту картину я наблюдаю только в этом месте. Почему до этого никакого бурелома я не замечал? Может, дело в почве рядом с болотом? Во время сильного ветра она не так прочна, вот и результат?

Таури прервал мои размышления:

— [Яз. Нерейдий] Идём, — и тут же пошёл вперёд, спускаясь с небольшого холма, на котором мы стояли.

Мы осторожно ступили по неровной земле, стараясь не споткнуться о корни или упавшие ветки.

В воздухе висит резкий запах гнили и разложения. Влажность болота пропитала бурелом, из-за чего всё сырое и застоявшееся. Вокруг царит тишина, нарушаемая лишь отдаленным пением птиц за нашими спинами.

Перед нами показалось бревно всего метром в диаметре, и Таури просто запрыгнул на него. Я так сделать не могу, а потому пришлось забираться, морщась при этом от боли и в руках, и в ногах. Когда-нибудь я привыкну к частой ходьбе, а ноги мои станут сильнее… надеюсь.

Пройдя бревно, мы оказались на болоте. Впереди проходят зыбкие мостики, от островка к островку, возвышающиеся над грязными и мутноватыми болотными лужами, из которых изредка всплывали и лопались пузыри.

Я и Таури ступили на один из мостиков, что подвергся атакам никого не щадящего времени. Старые доски со ржавеющими гвоздями ясно демонстрировали безжалостность битвы, борьбы против забвения. Слышались отчётливые вздохи их вековой усталости (скрип), одновременно с криком диких птиц и бульканьем воды. Но хоть они и старые, и влажные, не создавалось ощущения, будто они вот-вот сломаются, стоя удивительно прочно и демонстрируя, что пока не стоит их списывать со счетов.

Мы идём вглубь болота по этим мостикам, маленьким островкам, к которым они вели, сквозь заросли высоких трав. И вскоре я заметил странные корни под ногами, наполовину выглядывающими из земли, вырастающие в сложные переплетённые узоры. По берегам островков они уходили в воду.