Мир Гаора (СИ)

   - Дурак ты, Голубь, - всунулась в дверь дневалившая сегодня Чалуша, - да какой из него галчонок, повылазило тебе? Ты на глаза его посмотри.

   Окончательно заинтригованный таким оборотом, Гаор почти как прежде спрыгнул к ним с койки.

   - Да расскажите вы толком!

   - Ну и тёмный же ты, - покачала головой Чалуша, рассыпая из небрежно закрученного узла тёмные с отдельными светлыми, но не седыми прядками, волосы. - И на галчонка никак не тянешь. Хотя... грят, им память отбивают. Ты-то, посёлок свой помнишь?

   Гаор насторожился и покачал головой.

   - Нет. Меня в пять лет у матери забрали. Я ни названия, ни чего ещё не знаю. Но... это был посёлок полукровок, это я помню.

   - А кто забирал? - спросила Чалуша. - Много вас увезли?

   - Меня одного, - настороженно ответил Гаор, чувствуя, что опять подбирается к чему-то, что... все знают, и никто не говорит, и, боясь неосторожным вопросом или неправильным ответом спугнуть Чалушу. Потому что Голубь хмуро отвернулся и рассказывать явно не хочет. - Военные приехали на машине.

   - Военные? - удивилась Чалуша. - Тады и в сам-деле не то. И сразу работать заставили?

   - Нет, - по-прежнему настороженно ответил Гаор. - Я два года жил в доме, меня... готовили в училище. А в семь туда.

   - В домашние тебя готовили, - хмуро сказал Голубь, - чего уж там. А может, и на подстилку.

   Гаор резко развернулся к нему, но ударить не успел: на его правом кулаке повисла Чалуша.

   - Да ты чо, Рыжий, ошалел?! А ты, думай, как вякать, пошто парня срамотишь, над ним и так голозадые намудровали, что по ночам кричит, - зачастила Чалуша. - Где ты такое видал, чтоб таким галчонок был? Нашенский он, а что память ему отбили, так то не страшно. Найдёт он род свой. Только вернулся, а ты...

   Хлопнула дверь надзирательской, и послышался топот на лестнице.

   - Обед никак, - ахнула Чалуша, - а ну миритесь по-быстрому, и чтоб ни-ни.

   Она решительно подтолкнула их друг к другу так, что они соприкоснулись грудь о грудь, и выбежала в коридор.

   - Ладноть, - нехотя сказал Голубь, - и впрямь ведь, не мы себе выбираем.

   - Да, - вполне искренно ответил Гаор, - не мы.

   В спальню шумно вваливались пришедшие на обед. И разговор о "галчатах" пришлось отложить на неопределённый срок. Но Гаор, разговаривая, смеясь, хлебая необыкновенно вкусный густой картофельный суп - в жизни такого не ел - напряжённо думал об услышанном. И главное: его считают "вернувшимся", своим, над которым голозадые "мудровали". А "галчата", которым отбивают память... Он в "галчата" не годится, потому что рыжий и не те глаза, кажется... кажется, он догадывается, но спешить ни с догадками, ни с вопросами нельзя. Но ведь он говорил, в самый первый день сказал, что его продал отец, почему же Чалуша сказала, что он ещё найдёт свой род? Род-то по отцу считается, и по отцу он Юрденал. Что-то здесь не так.

   Обеденное построение Гаор опять переждал в умывалке, и когда все ушли, а Голубь взялся мыть пол в спальне - на дворе, оказывается, шёл дождь, и потому нанесли много грязи - стал помогать ему. Вернее, нашёл второе ведро и тряпку, закатал до колен штанины и пошёл мыть коридор, пока там не засохло.

   - Ловко ты, - выглянул в коридор Голубь, - и чо, там же выучился?

   - Мг, - ответил Гаор, выкручивая тряпку.

   Дверь надзирательской была полуоткрыта, и хотя вроде за ней никто не стоял, он показал глазами на неё Голубю. Тот понял, кивнул и ушёл мыть спальню дальше. Выглянула так же мывшая в женской спальне пол Чалуша. Гаор предупредил и её. Она кивнула и быстро пробежала мимо него в столовую, мимоходом хлопнув его по плечу.

   -Рыжий, Голубь, где вы тама? - вышла в коридор Маманя, - идите, с котлами помогите. Потом домоете.

   Они оба, тут же, бросив всё, как есть, побежали в столовую. Мыть кастрюли, а значит, получить добавку - право и привилегия дневальных. В училище и в армии, тоже так же было, кто помогает на кухне, тот сегодня уж точно сыт.

   После дополнительного обеда очень хотелось лечь и поспать, но Гаор заставил себя закончить работу. Напросился, так давай, а на полдороге дело не бросают. Налил, так пей до дна. Да и... ему завтра уже на работу выходить, скорее всего, в гараж, а там не отлежаться и не отсидеться за чужой спиной, в гараже он один. Даже если Махотку с ним пошлют, на Махотку он свою работу не скинет. Так что и расходиться, и разработаться ему надо сегодня, чтобы завтра быть в форме. И потому закончив с полом, пошёл в душ. Мылся долго, с удивлением на ощупь обнаружив, что похудел за эти дни, будто после полной изнурительной смены в Чёрном Ущелье, когда продуктов им дали на неделю, а они уже там узнали, что подвоза не будет и раньше чем через две недели их не сменят. Правда, часть роты быстро погибла, и они поделили их пайки, но всё равно... а это он уже третий день лопает от пуза, каким же его из "ящика" вынули? И неужели три дня голодовки могут так ухайдакать? Хотя, ведь без воды... Обезвоживание - всплыло памятное по училищному курсу выживания слово. Он и сейчас мылся так, будто воду через кожу впитывал, всем телом пил.