Мир и война

– Слушайте, что я из атласа выписала. – Сашенька достала тетрадочку, в которой в прежние, умные времена вела ученые записи и которую давно забросила. – «У мертвого тела, подвергнутого замораживанию, после оттаивания ткани быстро загнивают, а кожа сразу же обретает серую окраску. Даже при несильной пальпации на плоти остается красное пятно». Я тогда еще подивилась: отчего это у покойницы от нажатия пальцев красные следы появляются. А это потому что труп старый был. Его где-то долго на холоде продержали, и потом в воду положили – в таком месте, чтоб люди быстро нашли. Ту девушку ведь даже не из реки вынули, она прямо на берегу лежала, подле домов. Еще и то сообразите, что Кузьма льдом приторговывал, у него на мельнице был морозный погреб.

Полина Афанасьевна была так ошеломлена, что даже на снисходительное «сообразите» не обиделась.

– Но коли так, это значит…

– Это значит, что после ухода Кузьмы кто-то месяц продержал тело в леднике, а потом подкинул. И нетрудно догадаться кто.

– Агафья? – ахнула Катина. – Что ж она тогда, с ним заодно? Да как такое возможно! Разве лунные маниаки парой безумствуют?

– Навряд ли. Но у меня было время об этом подумать. – Сашенька хоть и спустилась с лошади, в дом не шла и поводьев не выпускала. – Для Агафьи муж – всё. Она только им и живет. Ни в чем его не попрекала, даже когда он бил ее смертным боем. Агафья то ли с самого начала знала, чем он утешается в полнолунье, то ли после открыла – и опять его не попрекнула, не осудила, а сделалась помощницей. Сумасшедшего можно любить только сумасшедшей любовью.

– Я гляжу, ты теперь и по любовным наукам профессор, – не удержалась от колкости бабушка. – И придумала складно, а все ж таки не верится мне. Вспомню Кузьму, каков он на войне был – и хоть режь меня, не верю. А что если загадка по-другому как-нибудь раскрывается?

Александра согласно кивнула.

– Мне тоже было сомнительно. Однако есть и вторая причина, кроме медицинских книг, по которой я поехала к соседям. Семья мельников – единственная, которая выжила в чуму. Вы ведь купили их вместе с пустой деревней.

– Ну?

– Захотелось расспросить старика Левонтия Андреевича Муралова про Лиховых. Послушайте, что он мне рассказал…

– Пойдем в дом, там доскажешь. Отдай Федору лошадь.

Но Саша не тронулась с места.

– Погодите. Сначала выслушайте. У Лихова была сестра-двойняшка, Глафира. Они вместе выросли, никогда не разлучались. Левонтий Андреевич хорошо ее помнит. Говорит, Глафира была бойкая, смелая, во всех играх заводила, командовала братом…

– Да, она померла, Лихов мне сказывал, – припомнила Полина Афанасьевна. – И что?

– Не померла! Убилась! Полезли они вдвоем на дерево, на тот старый дуб, что подле плотины, и Глафира сорвалась! – Глаза у внучки блестели, слова не поспевали одно за другим. – Ясным лунным вечером было! Родители снизу всё видели и после барину рассказали! Как Кузьма держал сестру за руку, сколько мог, а потом выпустил! И она упала! Молча! Даже не крикнула! Собою Глафира была кудрява, тонка, дивно белокожа! Пятнадцати лет возраста! Во всем схожа с нашими убиенными девами! Вот откуда фиксацион! Лихова это страшное воспоминание всю жизнь мучило и в конце концов ополоумело! Он вздымает вверх девушек, похожих на Глафиру, а после сбрасывает вниз! Рот затыкает кляпом, чтобы молчали – потому что она тоже молчала! Едемте же, едем!

– Куда? – пролепетала совершенно потрясенная Полина Афанасьевна.

– К дубу! Проверить нужно! Ежели я всё верно угадала, там должны быть следы. И коли найдутся, будем говорить с Агафьей, пока Кузьма не воротился.

Ничего больше не говоря, не задавая новых вопросов, Катина махнула конюху, чтоб выводил кобылу.

– Не седлай, уздечку только надень! – крикнула она и поспешила в дом сменить домашние туфли да взять необходимое.

Скоро бабушка с внучкой гнали размашистой рысью по лугу. Одна сидела по-мужицки, охлюпкой, другая по-дамски, элегантно.

Через несколько минут они были уже на берегу пруда, под высокими деревьями. Время шло к вечеру, вода розовела и золотилась, но до сумерек было еще далеко.

– Наверх залезу, – сказала Сашенька, встав под высочайшим из дубов и задрав голову. – Вон та большая ветвь, верно, и есть она самая. Расстегните пуговки на спине!

Она сняла узкое платье, туфли, стянула шелковые чулки, чтобы не попортить дорогую вещь, осталась в нижней рубашке и панталонах. Отроковицей Сашенька запросто карабкалась на дерева и этой науки не забыла, ловкости в ней не убавилось. А выходит, что и ума, подумала Полина Афанасьевна, глядя снизу на проворную, будто ящерка, деву. Не зря говорят: краса до венца, а ум до конца.

Сама Катина стала осматривать землю под большой веткой.

А трава-то примята, будто упало что-то тяжелое! Пала на колени, потрогала почву. На ней бурые пятна. Засохшая кровь! Сюда графская Наталка и упала…