Мир итальянской оперы

Средоточием юмористически-комического начала является фигура Фальстафа; музыка, принадлежащая ему, характеризует героя во всей полноте. Фальстаф в высшей степени безразличен ко всему, что не касается его лично. Он чувствен и хитер, к тому же боек и остер на язык, что позволяет ему выкарабкиваться из весьма запутанных ситуаций. Хитрость и безмерное тщеславие - главные черты его характера, они проступают в самой первой сцене, потом в двух больших монологах (акты I и III), в очаровательной маленькой кабалетте "Был я когда-то молоденьким пажом". Это не победительная ария, а скорее несколько меланхолические мемуары: вспоминая прошлое, он не может скрыть иронии.

Лирико-идиллическая сторона комедии выявляется в болтовне кумушек, в их заговоре против Фальстафа, во взаимоотношениях Нанетты и Фентона (для передачи информации они пользуются помощью миссис Квикли), в свежей музыке, характеризующей влюбленных. Верди все время выводит их на передний план, как только спадает драматизм действия.

Кроме того, есть небольшие "семейственные" эпизоды: беседа дам, которые в ожидании новостей от миссис Квикли занимаются привычной домашней работой; обмен репликами в конце пятой картины, когда заговорщики уходят, чтобы устроить на закате свидаиие у дуба Герна; приготовления в лесу, когда отдаются последние распоряжения перед маскарадом, после "колдовской" арии Фентона.

Романтико-фантастический элемент проступает в последней сцене оперы, возвещается он звуком рога еще до того, как прозвучала песенка Фентона. Сцена в целом - это большая музыкальная фреска, которой надо насладиться с чисто музыкальной точки зрения. Она позволяет завершить оперу празднично, комедия на сцене оказывается отражением музыки, и написана она в тонах пасторальной волшебной сказки.

Вот что говорил Верди в письме, адресованном Джулио Рикорди, относительно исполнителей: "В роли Форда мало пения, но если в финале второго акта он не прозвучит, никакие прыжки или беготня по сцене не позволят ему быть убедительным. Роль Квикли совершенно другого свойства. Здесь нужно и пение и игра, большая сценическая естественность и правильные акценты на определенных слогах. Для Алисы необходимы те же качества, что и для Квикли, но исполнение требует еще большего блеска и чрезвычайной живости. Ведь именно она заправляет всем действием".

Сдается, и Мэг он хотел бы видеть бойкой, живой женщиной, немного дерзкой, с чертами комедиантки. Для роли Нанетты Верди требовалась молодая певица с хорошим голосом и актерским талантом, иначе у нее могут не получиться два оживленных маленьких дуэта с Фентоном.

Позволю себе еще раз процитировать Верди: "Фентон - сентиментальный юноша, поглощенный любовью. Кайус - педантичный глупец, от которого веет скукой. Пистоль - пустоголовый, но крайне шумный парень, а Бардольф и невежда и негодяй одновременно".

В большом монологе третьего акта Фальстаф предстает в своем подлинном обличье (то есть как Фальстаф "Генриха IV"), это отличает данный эпизод от всех остальных. У сэра Джона здесь нет зрителей, ему не перед кем устраивать представление. Он вне себя от ужасного унижения, которому только что подвергся: "Чтобы меня в корзине грязной вдруг швырнули в канаву под грудой грязных тряпок, как топят в мутной луже грязного котенка... Подлый мир! Мир вероломный!"

Словно в кошмаре, он видит, как по волнам плывет его вздутое брюхо - единственное, что способно его спасти. "Благородства нет... Ну, старый Джон, тащись по жизни, тащись, пока не придет смерть". Подражая этому хорошо известному пассажу, Верди сочинил трогательное прощание - "довесок" к завершенной партитуре, который не исполнялся, пока тридцать лет спустя его не обнаружил Тосканини:

Все кончено.

Ну, в путь, старый Джон.

Тащись своей дорогой,

Покуда силы есть.

Хитрец и шут, весьма симпатичный,

Простой и неподдельный

Всегда и всюду.

Иди, иди. Вперед, вперед.

Прощай!

Весь мокрый, дрожа от холода, Фальстаф заворачивается в одеяло, вытянутое из тюка с бельем, и погружается в черную меланхолию.

Но тут же он требует у трактирщика кружку вина - горячего! Толстяк выхватывает принесенную кружку и вливает напиток в алчущее горло, - рокочущие струны в оркестре живописуют получаемое им удовольствие. По всему телу Фальстафа разливается благодатное тепло, он расслабляется, и вот уже снова перед нами готовый на любые подвиги галантный рыцарь. Тысяча чертенят оживает в его мозгу, и, забыв обо всех нанесенных ему оскорблениях, он пьет в свое удовольствие и торжествующе хохочет.

Внезапное появление Квикли грубо возвращает Фальстафа к действительности. Он приходит в ярость, точно раздразненный бык. Сэр Джон охвачен желанием разрезать Квикли - и всех прочих кумушек - на мелкие кусочки, потому что ясно помнит побои ревнивого мужа, грязное белье, воду... Эту большую сцену он заканчивает воплем на высокой ноте: "Канальи!"