Мир итальянской оперы

Первыми из леса осторожно выходят посланцы Унтервальда; Телль приветствует их: «О благородные сыны Унтервальда». Затем раздается звук трубы, и Телль восклицает: «Вот из Швица друзья нас извещают», и с другой стороны сцены выходит отряд из этого кантона. Вновь звучат приветствия. «Из Ури лишь никто к нам не пришел пока», — замечает Вальтер, но в эту минуту к берегу тихо пристают несколько небольших лодок. Телль спрашивает: «Кто идет?», — и повстанцы выходят на берег, торжествующе возвещая: «Друзья святой отчизны!»

Посланцы каждого из трех кантонов поочередно провозглашают: «Вильгельм, ты три народа соединил в один». Они окружают Телля, и он обращается к ним с такой страстью и таким красноречием, что вдыхает в каждого из них силу своей души; они дают клятву на битву, на смерть врагу.

Как описать эту великую сцену? Всякий раз, переживая ее, я чувствовал в себе такой подъем, такую силу, что казалось, театр мал для меня. Я даже замечал порой, что зрители выпрямлялись в своих креслах, как будто рвались принять участие в величественном событии. Музыка так красива, хор так могуч! У меня не хватает слов, чтобы описать эту сцену так, как она того заслуживает. Я только прошу вас: при первой возможности послушайте ее сами. При условии, что она будет поставлена как должно и какой-нибудь режиссер не исказит ее в угоду собственным причудам, это зрелище вы не забудете никогда. Оно станет частью вас самих. Второй акт завершается торжественной клятвой. Все повстанцы едины в своем стремлении, они только ждут подходящего момента для восстания.

Третье действие открывается коротким объяснением Арнольда и Матильды: он рассказывает ей о гибели отца. Все надежды на будущее счастье с Матильдой рухнули. Теперь о том, чтобы Арнольд искал славы под австрийскими знаменами, не может быть и речи. Жизнь его отныне посвящена лишь мести за отца. Матильда умоляет его остерегаться Гесслера, этого злобного, опасного человека, но Арнольд отказывается слушать девушку, и они расстаются со словами «Прощай навсегда».

Следующая сцена — самая драматичная во всей опере — происходит на главной площади Альтдорфа; на заднем плане высится замок Гесслера. Сам Гес-слер в мрачном расположении духа сидит на краю площади на возвышении; в его честь звучит хор солдат. Женщины деревни отказываются танцевать, пока их не принуждают солдаты. Среди крестьянок поднимается ропот: когда-нибудь принцесса Матильда (она всегда добра к ним) смягчит жестокие распоряжения тирана.

Несмотря на глухое возмущение, на площади сохраняется какая-то праздничная атмосфера. Она-то и дает возможность ввести балетный эпизод замечательной красоты. Стоит мне упомянуть о нем, и в памяти сразу встают спектакли на открытой сцене терм Каракаллы, солировала в них великая балерина Аттилия Радиче. Дожидаясь своего выхода, я не мог отказать себе в удовольствии и всегда из-за кулис следил за ее танцем. Пол сцены был очень неровный, но мне никогда в жизни не приходилось больше видеть такие чудесные пируэты — она заканчивала их точно в нужный момент и в нужном месте.

Гесслер ищет выхода для своего дурного настроения. Он велит повесить на дерево свою шляпу и отдает толпе унизительный приказ: каждый должен поклониться шляпе, как важной персоне. Вильгельм Телль гордо отказывается, и Гесслер велит его схватить. Затем, зная, что Телль знаменитый стрелок, он придумывает жестокое испытание. Он обещает сохранить Теллю жизнь, если тот решится выстрелом из лука сбить яблоко с головы Джемми, его единственного сына.

У Телля при ужасной мысли о том, что он своей рукой может убить собственное дитя, замирает в груди сердце — его мукой пронизан нежный хор виолончелей. Затем, ободряя сына словами, полными бесконечной любви, он обращается к нему и просит оставаться абсолютно недвижным и молить бога отвести смертоносную стрелу. «Думай о матери, которая ждет тебя дома. Смотри вверх, и пусть ни одно пугливое движение не отклонит стрелу от цели»!

Эта ария, которая начинается призывом «Будь неподвижен», — одно из самых замечательных соло для баритона. Отцовские чувства выражены в ней с величайшим достоинством, и я всегда бывал необычайно ею растроган. Всего несколько музыкальных фраз, — но в них сказано все, целая повесть заключена в этой короткой божественной мелодии. Сердце оперы бьется здесь в унисон с сердцами слушателей.

Дрожь пробегает по толпе, когда на ее глазах прославленный лучник пронзает стрелой яблоко. Телль поворачивается и роняет вторую стрелу, которая была спрятана у него в одежде. Гесслер немедленно спрашивает, зачем ему понадобилась вторая стрела, и Телль гордо отвечает, что, если бы он не справился с испытанием, вторая стрела предназначалась бы Гесслеру — австрийскому наместнику.