Мир короля Карла I. Накануне Великого мятежа: Англия погружается в смуту. 1637–1641

Состоятельные люди предпринимали попытки вырастить новые виды плодовых деревьев и растений. Садовод короля Джон Традескант начал разводить французскую иву, невысокое дерево, из которой плели прочные корзины, а также декоративные растения – акацию и сирень. Он устроил ботанический сад в своем доме в Ламбете; с ним соперничал в этом деле лорд Денби, который заложил сад для Оксфордского университета. Опытные сады и сады для выращивания лекарственных растений устраивались повсюду. Был известен сад сэра Артура Инграма в Йорке, украшенный скульптурами в итальянском стиле, и садовый павильон Морей-Хаус в Эдинбурге. Многие помещики в провинции тратили время и силы на выведение новых фруктовых деревьев и цветов в своих садах – лучших сортов яблок и груш, новых фруктов и ягод, таких как абрикосы, виноград, малина, португальская айва, инжир, дыня, слива, грецкий орех, миндаль и каштаны. Уже стали выращивать персики и бобовник, и сэр Джон Огландер с острова Уайт записал с гордостью в своем дневнике, что он посадил «всевозможные сорта французских цветов и тюльпаны».

Ни разведение садов, ни обширные планы мелиорации земель не могли решить вопрос острой нехватки обрабатываемой земли, проблемы земельного голода английских и шотландских фермеров. Шотландцы уже на протяжении нескольких поколений эмигрировали семьями и селились на балтийском побережье Северной Германии и Польши. Вследствие этого получила развитие торговля между Шотландией и этими странами в бассейне Балтийского моря. Всего насчитывалось около 30 тысяч поселенцев. Шотландцы и англичане также обращали свои взоры на Ирландию. Манстер и Ольстер наводнили переселенцы – шотландцы и англичане. Молочное животноводство начало развиваться в Уотерфорде и Уиклоу, куда ввезли английские породы крупного рогатого скота; высокие урожаи ржи и ячменя собирали в окрестностях Дублина. Правительство поощряло выращивание льна для производства полотна в Ольстере; рос экспорт ирландской древесины.

Еще одна обетованная земля ожидала искателей приключений на другой стороне Атлантики, куда пионеры принесли с собой свои способы ведения сельского хозяйства и английские названия поселений – Плимут, Бостон, Ипсвич, основанных на побережье гигантского, еще не изведанного континента. Не так-то много подданных короля проживало в этом полном опасностей краю, который, по его мнению, находился вне его контроля: на огромном пространстве от Ньюфаундленда до Карибских островов насчитывалось не более 50 тысяч жителей. Временами королю Карлу казалось, что и эта цифра слишком велика. Если его подданные хотят получить больше земли, то пусть едут в Ирландию, где он может наблюдать за ними, за их образованием, верой и моралью.

Отъезд множества готовых пойти на риск людей объяснялся не только их потребностью в земле, на то были и другие причины. Они могли исповедовать свою веру и иметь иные политические взгляды вдали от патерналистского надзора короля, который подумывал, а не было бы более мудрым поступком вообще запретить их отъезд.

Социальная структура общества все еще была иерархической, хотя и со своими особенностями в каждом из регионов. В Англии на высшей ступени общества были аристократы старой школы, у которых было по две сотни слуг – от шталмейстеров, церемониймейстеров и интендантов, заведовавших погребами для хранения провизии, до прачек и грумов. На самой низкой ступени стоял поденщик, который мог заработать себе только на ночлег и тарелку гороховой каши и который мог время от времени насладиться грандиозным спектаклем, когда пышный кортеж лорда проезжал мимо. Такой же большой была дистанция между высшими и низшими слоями общества, казалось, их разделяли непреодолимые барьеры. Однако непрерывно шел процесс, можно сказать, обмена: одни поднимались из низов, другие опускались. Дворянство можно было приобрести благодаря интеллекту, военной доблести или богатству. Согласно английской традиции, все священнослужители, все выпускники университетов, все имевшие юридическое образование и офицеры могли считаться «джентльменами», независимо от того, кем был их отец. В каждом поколении купцы и йомены могли попасть в джентри, не говоря уже о чиновниках и секретарях, которые могли оказаться на службе у знатных лордов или при дворе. Последний шаг на пути во дворянство мог сделать тот, кто был в состоянии или выложить за это круглую сумму, или прослужить какое-то время при дворе. Старые аристократы смотрели с презрением на сыновей и внуков олдерменов и клерков, на всех этих графов и баронов, которые заплатили звонкой монетой за свои титулы – Миддлсекский, Портлендский, Коркский. Но, несмотря на это, они принимали их в своих домах и мечтали выдать за них своих дочерей.