Мир на изломе истории

К сожалению, не все маршалы Победы говорили правду, особенно после т. н. «развенчания культа личности Сталина». Но проговаривались. Вот что говорили нарком обороны СССР и начальник Генерального штаба после войны. С.К. Тимошенко назвал 22 июня 1941 г. «безграмотным сценарием вступления Вооруженных сил в войну». Г.К. Жуков: «…многие из тогдашних работников Наркомата обороны и Генштаба слишком канонизировали опыт Первой мировой войны. Большинство командного состава оперативно-стратегического звена, в т. ч. и руководство Генерального штаба теоретически понимало изменения, происшедшие в способах ведения Второй мировой войны. Однако на деле они готовились вести войну по старой схеме, ошибочно считая, что большая война начнется, как и прежде, с приграничных сражений»[56]

. Так причем здесь Сталин? Немцы непрерывно вели боевые действия с 1 сентября 1939 г., сокрушили почти всю Европу, в том числе Францию, а Генштаб, которым с января 1941 г. руководил Г.К. Жуков, обязан был непрерывно следить за всеми изменениями в способах ведения военных действий, и немедленно учитывать в практике подготовки войск и штабов. Но, увы, этого сделано не было. Первый период войны, и особенно вступление в войну проиграли генералы и маршалы, а не Сталин. Но и это не все.

Красная Армия после гражданской войны строилась на наступательной доктрине, оборонные настроения пресекались. И здесь большую роль сыграл Михаил Тухачевский. Разработанная Триандофиловым «глубокая наступательная операция» стала не только блестящей теоретической основой, но и одновременно идеологией будущей войны. Враг нападает, и мы тут же переходим в мощное контрнаступление и ведем боевые действия на чужой территории. Обороне своей территории должного внимания не уделялось. Что и проявилось в самом начале войне в операциях западных военных округов. Второй момент: именно под «глубокую наступательную операцию» выстраивалась организационная структура войск. В 1940–1941 гг. стали спешно формироваться мехкорпуса (этот опыт был неудачно взят из тактики и структуры немецких войск). Всего планировалось сформировать 40 таких соединений. Но вот в чем проблема. В составе каждого мехкорпуса предполагалось иметь 1031 танк. Во-первых, страна не могла дать такого количества танков, и корпуса оставались неукомплектованными. Во-вторых, управлять такой махиной было крайне сложно: не хватало средств связи и опыта управления, крайне мало было средств ПВО, ремонтно-технических средств, слабым оставалось тыловое обеспечение, многие корпуса не провели боевых стрельб, боевого слаживания. В-третьих, согласно штатному расписанию в стрелковых дивизиях танков не оставалось вообще. А мехкорпуса предназначались не для обороны, а для контрударов и последующего развития наступления. Артиллерия на полигонах, пехота осталась без танков, а именно на ее долю пришелся мощный удар немецких танковых клиньев. Да плюс дурацкие директивы о переходе в контрнаступление, наперевес с винтовкой против танков. О состоянии и действиях мехкорпусов правдиво написал Маршал Советского Союза К.К. Рокоссовский, встретивший войну командиром такого корпуса. А представим себе, что стрелковые дивизии и корпуса имели бы в своем составе отдельные танковые, батальоны, полки и бригады, плюс артиллерию и зенитное прикрытие, и жестко стояли бы на своих оборонительных позициях. Результаты начального периода были бы совершенно другими. Нужно сказать правду: сил и средств для устойчивой обороны у нас было достаточно, а по танкам мы имели серьезное превосходство перед немцами (более чем трехкратное): одних КВ и Т-34, значительно превосходящих основной немецкий Т-III, было в западных округах более тысячи. Страна, под руководством

И.В. Сталина, начиная 1927 года, серьезно готовилась к обороне. И давала войскам, прежде всего западным группировкам, все необходимое. И это все, включая склады с оружием, боеприпасами, ГСМ, продовольствием, и другими материальными средствами досталось врагу из-за бездарности военного руководства. Танки, автомобильная техника и другие вооружения были уничтожены или захвачены немцами. Вот некоторые данные на 30 июля 1941 г.: в войсках КОВО-ЮЗФ из 7691 танка осталось 380 единиц. Мехкорпуса, а с ними и бронетанковые силы на западном стратегическом направлении перестали существовать. (Напомню, немцы в составе сил вторжения имели около 5,5 тыс. танков). Приведу высказывание К.К. Рокоссовского, как наиболее объективного в оценке начального периода войны, из его мемуаров: «Но о чем думали те, кто составлял подобные директивы, вкладывая в них оперативные пакеты и сохраняя за семью замками? Ведь их распоряжения были явно нереальными…Их не беспокоило, что такой приказ – посылка мехкорпуса на истребление. Погибали в неравном бою хорошие танкистские кадры, самоотверженно исполняя в боях роль пехоты».