Мир не для слабых женщин

– И вы узнали о нем лишь несколько дней назад, – «подсказал» ей Тамм, облизал губы и задумался. – Я знаю историю вашей жизни. Смерть матери, разлука с братом, удочерение – и полное неведение. Ваши приемные родители поступили жестоко, не сказав вам правду.

– Они – мои настоящие родители, – мягко поправила Тамма Маша и надменно добавила: – И я считаю, что у вас нет права осуждать их. В конце концов, наша личная жизнь вас не касается!

– Начинаете кусаться?

– О, вовсе нет, господин Тамм! Я не имею привычки хамить незнакомым людям. Говорите: что вам от меня нужно? Знаете, у меня не так уж много времени, чтобы тратить его впустую!

Единственный глаз Тамма заблестел: он увидел перед с собой сильного противника, с которым приятно вступить в противоборство. Девушка понравилась ему – как внешне, так и характером. Она очень напоминала Максима: такая же гордая и одновременно мягкая. Тамм любил, когда в натуре человека присутствуют контрасты: сила уравновешивается терпимостью, красота – умом, а жестокость порою уступает место снисходительности. Такие черты характера всегда привлекают, потому что в них нет прозрачности и излишней прямоты, вызывающих скуку. Контрасты позволяют каждый день узнавать о человеке нечто новое и жаждать общения с ним. Но, с другой стороны, отсутствие постоянства не позволяет полностью понять того, кто находится рядом с тобой. Из-за этого и случаются ошибки, приводящие к самым страшным разочарованиям в жизни.

Именно из таких противоположностей, привлекавших и одновременно отталкивавших Тамма, состояла Мария. Нежная и упрямая, мягкая, но с суровым взглядом, она явно была умна и оттого опасна.

– Вы затягиваете начало, – сказала Маша, подавшись вперед, чтобы лучше видеть человека, нагло впившегося единственным глазом в ее лицо.

– Мне нужен Максим!

– Я также не отказалась бы увидеться с братом. Но, к сожалению, – а возможно, и к счастью, – не имею понятия, где он находится.

– Довольно иронии!

Тамм ударил тростью по стоявшему рядом с ним столику, и Берт сделал насколько шагов вперед, испытав странное желание защитить женщину, на которую была направлена его ярость. Но под пристальным взглядом босса он остановился.

– Вы – единственная нить, которая связывает Максима с его прежней жизнью, – сказал Тамм, испытующе поглядев на Машу. – Только благодаря вам у меня имеется возможность выйти на него.

– Каким образом? И почему вы так стремитесь отыскать человека, который не желает общения с вами? Он прячется от вас? – Маша усмехнулась и поднялась с дивана. – Немудрено. – Она с грустью посмотрела на него. – Вас невозможно не бояться. Даже я, человек, не имеющий отношения к тому, что произошло между вами и моим братом, испытываю страх. Зачем я здесь? Чтобы услышать, в чем конкретно провинился перед вами Максим? Но это не представляет для меня интереса.

Тамм громко рассмеялся, и смех его был злым и угрожающим. Маша вжала голову в плечи и испытала острое желание убежать из этой комнаты туда, где не было этого излучавшего ненависть старика, где можно было бы перевести дух и расслабиться.

Тамм, опираясь на трость, поднялся и подошел к Маше. Как циклоп, он просверлил диким взглядом уцелевшего глаза ее лицо.

– Напрасно! Он ведь – ваш брат! Всегда интересно знать, чем и как живут родственники. Но я не стану вам ничего рассказывать, лучше покажу, почему так жажду отыскать этого подлеца.

Он схватил Машу за локоть и потащил ее к двери. Она не сопротивлялась, спокойно шла рядом, несмотря на то, что его цепкие пальцы причиняли ей боль.

– Эдуард! – Берт преградил им дорогу, видя, что босс не в себе.

– Отойди! – прорычал Тамм, взмахнув тростью, и покачнулся, потеряв равновесие. – Не трогай меня! – крикнул он, когда Берт попытался поддержать его.

С трудом продвигаясь вперед, он провел Машу к комнате в конце коридора, открыл дверь и прошипел:

– Смотрите!

Маша с любопытством оглядела комнату. Это была обычная спальня – со светлыми стенами, большими зеркалами и двумя старинными шкафами. Больше в ней не было ничего особенного: ни фотографий, ни милых безделушек, украшающих любое жилище. Сухая, спокойная, стерильная комната. К тому же вид ее портила больничная койка, высокая и громоздкая. Единственным плюсом комнаты являлась деревянная терраса, украшенная цветами. У самых перил стояло инвалидное кресло, в котором сидела женщина. Маша не видела ее лица, лишь обратила внимание на ее неподвижные руки, лежавшие на подлокотниках, и светлые волосы, мягкой волной спускавшиеся на ее хрупкие плечи.

– Что же вы замерли? Идите!

– Куда? – жалобно прошептала она, и Тамм сморщился, отвернувшись, словно пытался спрятать слезы.

– Посмотрите на нее! – приказал он.

Маша вышла на террасу, оставив мужчин в комнате, и подошла к женщине. Остановилась рядом с ней и дотронулась до плеча.

– Здравствуйте, – сказала она, но женщина не отреагировала, и тогда Маша обошла кресло – и вскрикнула, взглянув ей в лицо.