Мир пятого солнца

– Он-то хочет. – Геннадий Иваныч покивал, чувствуя – не отпускает. Так и жмет грудь, хуже еще стало… Доктора, что ли, вызвать, а то как бы раньше времени коньки не двинуть… Хм… доктора. – Он-то хочет, да я что-то не очень хочу.

– С девкой что делать будем? – Михалыч скосил глаза на дверь спальни. – Замарана – дальше некуда.

– С девкой? – Геннадий Иваныч не думал, все уже решил заранее, осталось лишь объявить. – А с девкой, значится, так: покупаете ей билет до Парижа, садите в самолет – пусть валит и глаза мне в этом городе не мозолит больше никогда. Денег на это – дам, правда немного. Дальше пусть сама зарабатывает.

Выслушав, начальник безопасности покачал головой:

– Эх… Добрый ты человек, боярин!

– Нет, не добрый… Но и не злой. Пусть валит.

– Заметано. А с доктором как быть?

– С доктором? У-у-у! Этого перво-наперво на кол посадить, а уж опосля…

– Понятно – шутишь, Иваныч? Уже хорошо. Эй-эй… Иваныч!!!

А Геннадий Иваныч не шутил уже – просто побледнел и тяжело повалился на бок. Серые глаза его закатились…

– Врача сюда! «Скорую»! Быстро!

Глава 10

Пей!

1324 г. Колуакан

Я почувствовал облегчение, я отдал себя в ее руки, ничего плохого не случится со мной…

Франсуа Мориак. «Подросток былых времен»

Женщины ушли еще ночью – когда Асотль проснулся, их уже не было. Юноша хлопнул глазами, увидев подходивших к его ложу жрецов с прочными веревками из волокон агавы. Усмехнулся:

– Не надо связывать. Я пойду сам.

Жрецы переглянулись – сам так сам – им меньше работы. Однако прихваченных с собой воинов не отпустили, так, на всякий случай.

Облаченный в белые одежды Асотль вел себя достойно, как и подобает олицетворению великого и грозного божества. Его несли на носилках, в богато украшенном кресле, и ликующий народ бросал к носилкам цветы.

– Слава, слава великому Тескатлипоке!

– Великому Тескатлипоке слава!

Асотль усмехнулся: как много на городских улицах красивых девушек! И как прекрасно пахнут цветы. Разноцветные клумбы, сады, прекрасные здания, сверкающее в лучах солнца озеро – о, прекраснейший Колуакан, есть ли хоть где-нибудь на этом свете еще такое великолепие? Мудрецы в школе рассказывали о Тлашкале, о Тлакопане, о Шочимилько… О древнем городе Толлане, столице, увы, давно потерявшего былое величие полузабытого народа тольтеков. Асотль не был ни в каких других городах – Колуакан был для него самым красивым. Родным. И – несмотря ни на что – как-то жаль было расставаться.

Юноша вздрогнул: показалось вдруг, узнал в толпе поклонниц любимую – Звездочку-Ситлаль… Присмотрелся… Нет, показалось. Да и вряд ли ее отпустят сейчас на праздник – поди, в доме верховного вождя вовсю готовятся к свадьбе. Повезло задаваке Тесомоку, ничего не скажешь, повезло. И чем же он обратил на себя благоволенье богов? Ну, разве что только жестокостью.

В храме Тескатлипоки, на плоской вершине ступенчатой пирамиды, царил полумрак. Именно туда поместили сейчас Асотля, оставили под присмотром молодых воинов – дожидаться своего часа. Скоро, скоро уже!

Снаружи, у жертвенника, громко забили барабаны, послышался плач – это вели приносимых в жертву детей. По всему храму деловито сновали жрецы – кто-то тащил жертвенные ножи, кто-то – заранее приготовленные веревки, а кое-кто – кувшины с вином: последнее угощение жертв. Чтобы не так боялись.

Асотль давно уже ничего не боялся, не цеплялся за жизнь – нечего было терять, все, что можно, было уже потеряно. Юноша даже шутил со жрецами, не отказывался и от выпивки…

– Эй, эй, плосконогий! Куда побежал? Налей-ка!

– С радостью, о великий Тескатлипока! – Жрецы охотно наполняли бокал, переглядывались, довольные спокойной веселостью будущей жертвы: вот все бы так…

По углам полутемной залы оскаленными клыкастыми пастями ухмылялись жестокие боги – ипостаси грозного и коварного Тескатлипоки, воняло какой-то тухлятиной и сладковато пахло свежей человеческой кровью. Запахи эти, судя по всему, действовали на жрецов так возбуждающе, что тем не нужно было даже вина. Только крови!

Молодые воины – любопытства ради – подошли к самому выходу, смотрели, как патлатый жрец Ашоколько Куитлапитуил умело вырывает сердце из груди очередной жертвы. Наверняка интересное было зрелище, а сюда, под темные своды храма, доносились лишь звуки: хор, барабаны да слабый предсмертный крик. И еще – хруст ломающихся ребер.

Кроме Асотля и уже уведенных к жертвеннику детей, в храме оставалось еще человек пять, судя по разговорам – пленники-шочимильки. Солнечные лучи попадали сюда лишь на излете, выхватывая из полутьмы оскаленные клыкастые морды и сосуды для жертвенной крови.

Спросив еще вина, Асотль уселся отдельно от всех: ему ли якшаться со всяким иноплеменным сбродом? Уселся, ухмыльнулся, хлебнул… Вот в храм по какой-то своей надобности вошел один из жрецов – молодой парень с обычным, ничем не примечательным лицом и мокрыми от свежей крови руками. Оглянулся и, вытащив откуда-то небольшой глиняный сосуд, подошел к «Тескатлипоке»: