Мир позавчера. Чему нас могут научить люди, до сих пор живущие в каменном веке

Язык, как и религия, — уникальная особенность человека; он часто рассматривается в качестве самого важного отличия человека от других животных. Хотя в мире небольших сообществ охотников-собирателей среднее число говорящих на том или ином языке колеблется от нескольких сотен до нескольких тысяч, члены многих из них говорят на нескольких языках. Современные американцы часто полагают, что многоязычие не следует поощрять, поскольку оно, как считается, затрудняет ребенку овладение языком и мешает интеграции иммигрантов. Однако последние исследования показывают, что владеющие несколькими языками люди на всю жизнь обретают когнитивные преимущества. Впрочем, языки сейчас исчезают так быстро, что, если современная тенденция сохранится, 95% существующих в мире языков умрут или станут умирающими в течение столетия. Последствия этого несомненного факта оцениваются столь же противоречиво, как и последствия владения несколькими языками: многие приветствовали бы сохранение в мире всего нескольких широко распространенных языков, в то время как другие указывают на преимущества, которые разнообразие языков приносит и обществам, и отдельным людям.

Последняя, одиннадцатая, глава имеет для нас сегодня наиболее прямое практическое значение. Большинство из нас, граждан современных государств, умрет от неинфекционных болезней — от диабета, гипертонии, инсультов, инфарктов, различных форм рака и т.д. Эти болезни мало или вовсе неизвестны народностям, которые ведут традиционный образ жизни; впрочем, члены этих сообществ часто начинают болеть ими через одно-два десятилетия после приобщения к западному стилю жизни. Очевидно, что западный стиль жизни порождает перечисленные заболевания, и мы могли бы снизить свои шансы умереть от них, если бы смогли минимизировать факторы риска. Для иллюстрации этой мрачной истины я привожу два примера — гипертонии и диабета второго типа. Оба эти заболевания зависят от генов, влияние которых было бы благоприятным в условиях традиционного образа жизни, но становится фатальным в условиях жизни западного типа. Многие современные люди, осознав эти факты, соответственно изменили свой образ жизни, увеличив тем самым ее продолжительность и улучшив качество. Таким образом, если болезни убивают нас, то происходит это, так сказать, с нашего собственного разрешения.

Наконец, эпилог книги завершит круг, который мы начали в прологе, со сцены в аэропорту Порт-Морсби. Только прибыв в аэропорт Лос-Анджелеса, я начал эмоционально возвращаться в родное для меня американское общество после нескольких месяцев, проведенных на Новой Гвинее. Несмотря на резкие различия между Лос-Анджелесом и новогвинейскими джунглями, значительная часть позавчерашнего мира продолжает жить в наших телах и в нашем обществе. Большие перемены начались всего и ООО лет назад даже в тех регионах, где они начались прежде всего; в наиболее населенных частях Новой Гвинеи они начались всего несколько десятилетий назад, а в некоторых все еще малодоступных районах Новой Гвинеи и Амазонии едва только начинаются. Однако для тех из нас, кто вырос в современных государствах, современные условия жизни воспринимаются как нечто настолько само собой разумеющееся, что нам трудно отметить все фундаментальные отличия традиционных сообществ во время кратких визитов к ним. Поэтому эпилог начинается с перечисления этих отличий, поразивших меня по прибытии в аэропорт Лос-Анджелеса, как они поражают американских детей или жителей новогвинейских и африканских деревень, которые выросли в традиционных сообществах и подростками или взрослыми переселились на Запад. Я посвящаю эту книгу одной из своих хороших знакомых — Мег Тейлор, которая выросла на Новогвинейском нагорье и провела много лет в Соединенных Штатах в качестве посла своей страны и вице-президента Всемирного банка. В разделе “Благодарности” приведены краткие сведения о Мег.

Традиционные сообщества демонстрируют нам продолжающийся тысячи веков естественный эксперимент по организации человеческой жизни. Мы не можем повторить этот эксперимент, начав переделывать тысячи современных обществ, чтобы через несколько десятилетий посмотреть, что получится; нам приходится изучать этот процесс на примере тех сообществ, которые подобный эксперимент уже проводят. Когда мы знакомимся с некоторыми особенностями традиционного образа жизни, то мы радуемся, что избавлены от них; это позволяет нам больше ценить наше собственное общество. Другие особенности нам нравятся, и мы сожалеем об их утрате и задаемся вопросом, нельзя ли нам некоторые из них использовать. Например, нас наверняка обрадовало бы отсутствие неинфекционных болезней, связанных с западным образом жизни. Когда мы узнаем о традиционных способах разрешения споров, воспитания детей, обращения с престарелыми, об отслеживании опасностей и многоязычии, мы также можем заключить, что некоторые из этих традиционных особенностей могли бы быть для нас желательными и полезными.