Мир приключений 1956 г.№ 2

— Есть и другая, — говорит старуха. — Надо Ай и Алтын-дугу навсегда разлучить.

Я опою Алтын-дугу травой, от которой меркнет память, и он забудет красавицу Ай и превратится в обжору и лежебоку. А к отцу Ай я подошлю моего сыночка, хитрого Хултан-гола…

И вот уже Хултан-гол сидит в юрте чернобородого Кусэра. Его глаза глядят, как голодные волки, и никак не поймешь, который из этих глаз — волк, а который — волчица.

— О мудрый Кусэр, — говорит Хултан-гол, — ты напрасно упрямишься! Всем известно могущество Джангархана: он может весь ваш народ прибить гвоздями за уши. Всем известно и чародейство Джангархана: он может проглотить расплавленный свинец и выпустить его через кишку в виде дроби. Прослышав, что ты очень мудр, великий хан Джангар предлагает тебе дружбу, а ты упрямишься…

— Я дал священную клятву айдинцам, — говорит Кусэр, поглаживая свою черную бороду.

— Я тебя не уговариваю, — пожимает плечами Хултан-гол и встает. — Конечно, путь далек и в пути тебе придется терпеть нужду, но ведь это тебя в конце концов приведет к благу. Джангархан поселит тебя и твой народ в лучшем месте нашей державы, там, где нижняя часть земли заворачивается кверху. И он сделает тебя главным везиром и во всем будет советоваться с тобой! Подумай!

— Если бы я клятвы не дал, я бы подумал, — гордо говорит чернобородый Кусэр.

Возле красивой, обшитой кусочками бархата юрты Кусэра сидит старуха Мясекай. Она одета по-башкирски. На голове ее простая деревенская шаль. Из юрты выходит Хултан-гол и удаляется. Старуха делает вид, что не знает его.

Задумался внутри юрты чернобородый Кусэр.

Старуха Мясекай приоткрывает дверную кошму, входит, обращается к Кусэру в крайнем волнении:

— Я пришла тебя предупредить, о Кусэр! Старейшина Кусмэс задумал против тебя черное дело…

— Кто ты? — прерывает ее Кусэр.

— Я из его племени. Сегодня ночью я взбалтывала кумыс возле юрты Кусмэса. И слышала, он сказал: у одного народа не может быть две головы. Он хочет тебя убить!

— Ты лжешь! — гневно говорит Кусэр.

— Если я лгу, пусть ложе мое будет сложено из змей и жаб, пусть воды на моем пути будут отравлены и пусть встретится мне днем медведь, а ночью — дьявол! Я говорю правду.

— Но Кусмэс дал мне священную клятву…

— И ты поверил клятвам Кусмэса! О, несчастный! Да знаешь ли ты, что двадцать лет назад это он поверг тебя в безутешное горе, заставив оплакивать сына!

— Что ты сказала?! — Кусэр вскакивает.

— Да. Это он твоего сына украл и убил.

— Убил?! — Кусэр замахивается на старуху, но рука его опускается, он говорит тихо: — На кончике языка у тебя мед, а во рту яд. Уходи прочь. Я не верю тебе.

— Сейчас поверишь…

Старуха Мясекай достает из складок своей одежды мешочек, расшитый разноцветными бусами, протягивает Кусэру:

— Узнаёшь?

Кусэр молча открывает мешочек — руки его дрожат — и вынимает алтын-ашык, золотую игральную бабку.

— Где ты взяла, старуха? — говорит Кусэр сдавленным голосом. — Это было на шее моего сына двадцать лет назад, в тот день, когда он исчез…

— Я сняла, когда омывала его, — рассказывает старуха. — Ему не было еще и трех месяцев, но Кусмэс не пожалел — убил его. Он испугался, что в твоем племени родился богатырь. И сердце его прожгла зависть.

Кусэр переспрашивает тихо (в его глазах нет слез, но они в его голосе):

— Значит, мой сын убит?

— Видит небо, — восклицает старуха, — пока я тебе это говорю, в сердце мое поминутно прибывает караван скорби!

Кусэр круто к ней поворачивается:

— Я отомщу ему!

— Что ты! — говорит старуха. — Кусмэс сильнее тебя: ведь айдинцев больше, чем табынцев. Уходи, пока не поздно, и уводи свой народ!

— Я отомщу ему! — потрясает кулаками Кусэр.

— Если бы у тебя был могущественный друг, тогда ты, конечно, мог бы вернуться с ним отомстить. А так…

— Друг? — Кусэр сразу овладевает собой. — У меня есть такой друг. Ты права: чтобы приблизить час мести, я должен уйти. — И обращается к строгому Ханьяру, который вошел: — Ханьяр, если посол Джангархана не уехал, останови его!

…Слышится странная музыка. Рассыпавшись по горным склонам, пасутся лошади. На поляне, под раздвоенной сверху осиной, сидит табунщик Абзаил и трое детей: Алтын-дуга, Ай и Гульбика. Пастух играет на своей волшебной дудке, сделанной из лошадиной кости. В его руке бич.

Под звуки дудочки несколько коней кружатся в причудливом танце. Стук их копыт, фырканье, переливы бубенцов на сбруе и щелканье бича вплетаются в музыку. В гривах коней вьются яркие ленты. Распущенные хвосты их подобны шелковым волнам. Лоснящаяся шерсть расчесана гребнем, образуя на боках и ляжках рисунок неописуемой красоты. Кони делают три шага вперед, притопывают копытом, три шага назад, вновь притопывают. Начинают кружиться — сперва медленно, словно плывут в воздухе, потом с такой быстротой, что мелькающие головы их и хвосты сливаются и не разберешь, где хвост, где голова.

Ай в восхищении шепчет Алтын-дуге:

— Но как Абзаил выращивает таких коней?

Мальчик громко ей отвечает: