Мир приключений 1969 г.

— Что такое правда?

— О мой дорогой, правдой можно назвать любое орудие, которое не заметил противник, и которое вы выгодно использовали для достижения своей цели.

Оссолоп внимательно посмотрел на учителя.

— И вы, доктор?..

— И я, мой мальчик, и я, не будем излишне, по-обывательски скромны и назовем кошку кошкою. И я, мой мальчик, увидел силу наслаждения, увидел главную движущую силу, которой подчиняются человеческий организм и общество, и я провозглашаю ее во все горло, во всю глотку, насколько мне хватит дыхания, и я буду действовать так, как мне подсказывает мое понимание этой сегодняшней правды. Сегодняшней потому, что правда, подобно реке, течет, меняет направления и русло, и каждый год, день и час в ней появляется что-то новое, неожиданное. Время приносит нам новую правду. И я, мой Джимми, и я, именно я! Я приведу мир к золотому веку и стану тогда президентом Соединенных Штатов.

Доктор Трири закончил речь, сверкнув глазами. На одном из них было маленькое, почти незаметное, бельмо. Оно делало его взгляд похожим на взгляд статуи — слепым и многозначительным. И слепо и многозначительно доктор окинул ученика.

«Когда Джимми не пьет, что бывает, правда, редко, он производит хорошее впечатление. У него великолепный цвет лица и замечательные зубы. Губы, правда, немного толстоваты, но они придают ему вид добродушного, покладистого парня. В действительности все совсем не так. Это скрытный, хитрый человек. Когда он напьется, как самая последняя свинья, лицо у него лиловеет и приобретает неприятную прозрачность. Словно выброшенная на берег медуза. Глаза заплывают, совсем тонут в щелках. Сегодня у него какой-то прибитый вид. Верно, вчера перебрал».

— Ну, хватит разговоров, Джимми, за дело! У нас, кажется, оставалась неразобранной корреспонденция? Покажите мне. Есть что-нибудь интересное? Уже радиограмма из Майами. Когда они только успевают! Сейчас.

Доктор Трири пожевал тонкими, иезуитскими губами.

— Из Майами сообщают, что за Диком Рибейрой охотится некто Сэм Смит. Он уже здесь. Нам предлагают объединить усилия. Джимми, вам придется связаться с этим человеком. Потом вы познакомите нас.

— Стоит ли, док?

— Что вы хотите сказать своим «стоит»? — Доктор Трири смотрел на Джимми неопределенно и водянисто.

Оссолоп распрямился, трогая наиболее болезненные места на ребрах, которых коснулись пухлые пальчики Ленивца.

— Видите ли, док, я думаю, что мы и сами бы справились с этим Диком. Ведь дело только в цене?

— Нет, — доктор был категоричен, — те, кто послал телеграмму, знают толк в подобных делах. Если они советуют объединиться, надо объединяться. Вам известно, что для нас значат эти люди? Это промышленность, это реклама, это сбыт, организация и так далее. Ступайте и разыщите этого Смита.

— Конечно, док, конечно. Я найду его. Но в процессе...

— В каком процессе?

— В процессе налаживания контактов с Диком Рибейрой может статься так, что весь материал окажется в наших руках, а у Смита голая ладонь! Ведь может такое произойти? Случайность, поворот судьбы — и Дик полюбит нас нежнее, чем Смита, и тогда...

— Понимаю. Это другое дело. Такое возможно, и мы будем от всего сердца приветствовать подобный поворот судьбы. Но без пошлостей. Помните, что нужен не только материал, но и точное указание самого места, — следовательно, лучшего проводника, чем этот Рибейра не найти, а если он откажется работать на нас, то пусть не работает ни на кого. Вы его видели?

— Он где-то прячется. Но я его добуду!

— Отлично. Действуйте. Я начну готовиться к лекции, которая состоится сегодня после обеда.

24

Словно черный орел, словно гриф с белым воротником, взлетел доктор Трири на помост, откуда каждый слушатель мог видеть его горящий взор, слышать огненное слово пророка.

— Да, друзья мои, я делаю не доклад, не научное сообщение, не объективную информацию несу я в мир, я вещаю вам слова, созданные не логикой, не наукой, не искусством, а слова, рожденные жизнью в душе моей! Поэтому я их проповедую, потому мое выступление есть проповедь, а я есть проповедник. Проповедник истины, спросите вы? Нет, отвечу я! Проповедников было много до меня, и все они ушли во тьму веков, не совладав с реальностью. Проповедник силы, спросите вы? Нет! Разума? Нет! Так чего же? — С кроткой нездешней улыбкой обвел он взглядом слушателей. — Я проповедник наслаждения! Да, друзья, я утверждаю в мире наслаждение!

Моя проповедь состоит из двух частей, из двух антагонистических начал. Как Ормузд и Ариман, добро и зло. Свет и тьма. Любовь и ненависть. Я начинаю с критики и заканчиваю утверждением. Критика и утверждение — это два полюса, которые не могут существовать порознь. Каждый раз я меняю полюс критики, оставляя один и тот же полюс утверждения. Таким образом, мое утверждение, подобно свету маяка, поворачиваясь, озаряет самые различные стороны горизонта жизни...

25

— Слушай, вельо, — сказал запыхавшийся Ленивец, — я не могу бегать, как мышь, по этому судну! У меня совсем штаны развалились! Я обе половинки в руках таскаю.

— Зайдем в туалет! — скомандовал Живчик.