Мир приключений, 1975 (№20)

Я вспомнил о вчерашнем разговоре с Кунгаровым, потому что мне как раз и предстояло заняться этой Надей из “Каспрыбстроя”. Егор Тимофеевич, как обычно, сидел рядом с совершенно непроницаемым лицом. Я уже не думал об удаче здесь. “Удачно, — думал я, — что техосмотр начался с утра для работающих сегодня во вторую смену. Значит, вторая половина дня останется целиком в моем распоряжении. Недурно, если Надю и сегодня встретят на мотоцикле. Чем раньше я их увижу, тем меньше времени уйдет на эту парочку, и, если все в порядке, пусть амурничают на здоровье”.

Вдруг я заметил, что Егор Тимофеевич поднялся. В следующее мгновение он положил руку на мое плечо, а другой указал в дверное окошко.

— Он? — еще не веря, шепотом спросил я, и старик утвердительно кивнул.

Техосмотр подходил к концу, мысли мои были заняты “Каспрыбстроем”, и я даже не слышал чужого голоса там, в кабинете.

Теперь надо было действовать быстро, но осторожно, чтобы преждевременно его не спугнуть. Я решительно распахнул дверь, одновременно приготовившись сказать обусловленную фразу: “Как у тебя с транспортом, Сеид, нужно срочно?..” Но ничего такого не сказал, потому что в кабинете, помимо Мурсалова, находился только Алеша Наджафов.

ОБЯЗАТЕЛЬНО ВСТРЕТИМСЯ…

— А ты что здесь делаешь? — вяло, чтобы что-то сказать, спросил я. Я знал, что здесь делает Алеша.

— Мне в ночную, пришел помочь.

— На сегодня закончили, — сказал Сеид. — Ты что, не выспался?

Это не Наджафову, это мне. Верно заметил. У меня, когда я мысленно отвлекаюсь, почему-то сонный вид. Рухнула моя надежда на Егора Тимофеевича. Ошибся он. А ошибся сейчас — мог ошибиться и раньше. Это я виноват: переоценил возможности старого человека, взвалил на него непосильную ношу. Он и не выдержал. Как говорят в таких случаях: добросовестно заблуждался.

Может показаться странным, почему я сразу ударился из одной крайности в другую, не поверил своему свидетелю. Ведь с точки зрения внешних обстоятельств Наджафов вполне отвечал нашему представлению о разыскиваемом. Значит, теоретически мог оказаться преступником. Однако между теоретически возможным и жизненно реальным существует такая же разница, как между детективом и милицейской практикой. Хороший детектив как блестящая математическая задача с неожиданным финалом: искомой величиной вдруг оказывается не X, а известная с самого начала С. Я люблю детектив, но в жизни мне не приходилось встречаться с “неожиданными” преступниками. В жизни мы боремся не с абстракциями, а с людьми. Тут уж самые прочные логические построения не убедят меня в том, что Алеша Наджафов мог пойти на воровство. И не только потому, что он хороший производственник и дружинник. И в ряды дружинников проникают правонарушители, и хорошая работа не гарантирует от злого умысла. Тогда почему же? А я не могу объяснить. Я могу только предполагать, что в этом — феномен человеческого восприятия. Когда-нибудь наука разложит его по атомам и точно объяснит физический смысл, а мне добавить нечего.

Я вернулся к старику и прямо сообщил об ошибке.

— Его голос. Уверен, его.

— Бывают и очень похожие, Егор Тимофеевич. Тут легко ошибиться.

Старик расстроился. Совестно, что я втянул его в этот эксперимент, но теперь уж ничего не поделаешь.

“Уж лучше бы он и сегодня никого не узнавал, — думал я, глядя вслед удалявшейся автомашине. — С таким настроением и в “Каспрыбстрое” не много наработаешь”.

Подошел Алеша Наджафов, улыбнулся — в глазах словно кофе разбавили молоком.

— О чем задумались? — И сам же отвечает: — Знаю о чем. Что за работа? Тяжелая работа. Дома, наверное, с Нового года не были.

— Ничего, Алеша, дом никуда не денется.

— Конечно, дом — не человек, где стоял, там и будет стоять.

На мгновение его лицо темнеет, но тут же опять освещается белозубой улыбкой — будто облачко пробежало.

— Пойдемте к нам. Я утром такой бозбаш[39]

сварил. Музыку послушаем. У вас же все равно перерыв.

“Может, действительно, чем в столовую идти? Отвлекусь…” А он, видя, что я раздумываю, продолжал уговаривать:

— Честное слово, пойдемте. Сегодня я, правда, без мотоцикла, но туда напрямик за семь минут дойти можно.

При дневном освещении домик Наджафовых выглядит гораздо хуже. На всем — печать запустения, неухоженности; во дворе, видимо на месте бывшего розария, пожухшие кусты приткнулись вкривь и вкось. В них копошится старик, что-то стрижет большими садовыми ножницами.

— Больной отец, совсем больной. Ножницы тупые, специально не точу. Не может без работы, пусть, думаю, возится. Совсем как ребенок.

Потом мы ели янтарный бозбаш, а с кухни доносилось по-сапывание чайника.

— А чай пойдемте сюда пить. — Алеша распахнул дверь в комнату поменьше, такую же уютную и чистенькую. — Музыку послушаем. — Он протянул мне транзисторный приемник: — Японский. Любую станцию чисто берет.

Он ушел за стаканами и чайником, а я хотел присесть на кушетку и вдруг увидел на ней тигренка. Плюшевого, чернополосого тигренка с длинными не по возрасту усами.