Мир приключений, 1975 (№20)

— Увидишь. Слушай внимательно, да перестань хныкать. (Ирина торопливо вытерла глаза). Подведи ближе, еще ближе… Когда я крикну, дашь левый крен и тут же сложишь крылья вверх. Обязательно вверх, не перепутай, не то они невзначай хлопнут меня, а парашют здесь не предусмотрен.

Это было безумие — то, что задумал Буслаев, но другого выхода не было. Ирина, сжав зубы, осторожно сводила машины так, чтобы люки оказались друг против друга. Надо было сократить расстояние хотя бы до трех метров. Она слегка наклонила машину, чтобы крылья оказались в разных плоскостях.

— Чуть выше! — приказал Буслаев, примериваясь.

Буба все так же стояла у люка, но теперь, видя помощь, несколько успокоилась. Прямо возле ее лица была та скоба на обшивке машины, за которую ухватится Буслаев… если, конечно, не попадет под удар крыльев. Ирина задержала дыхание и подвела мобиль еще на десяток сантиметров…

Буслаев прыгнул. Его тело, вытянутое, как у ныряльщика, скользнуло под крылом, когда то шло вверх, и пальцы дотронулись до скобы… но не удержались на ней. Ирина ахнула. Цивилизатор изогнулся в последней отчаянной попытке и медленно начал сползать по корпусу… Мысли вихрем пронеслись в голове Ирины. До поверхности четыре километра. Если пустить мобиль в пике, то можно обогнать Буслаева и поймать его на корпус машины. Причем высота позволяет сделать и вторую попытку, если первая не удастся. Ее палец уже нащупал кнопку, но нажать не пришлось: Буслаев висел, зацепившись одной рукой за нижнюю планку люка. Вот он схватился второй рукой, подтянулся… Буба вцепилась в его волосы и изо всех сил тащила внутрь. После нескольких попыток Буслаеву удалось перекинуть ногу через люк, и, наконец, неуклюже перевалившись, он исчез в темном провале кабины. Ирина отерла пот со лба и повела машину на посадку.

Буба первая вылетела из мобиля и опрометью кинулась прочь, а Буслаев растянулся на траве с видом человека, сделавшего тяжелую, но нужную работу. Покусывая травинку, он сказал самым непринужденным тоном:

— А у меня есть ха-роший сюрприз. Будешь рада. Только надо слетать ко мне в гости.

И ни слова упрека, будто не велась только что по вине Ирины сумасшедшая игра со смертью. Впрочем, все, что он мог сказать, Ирина уже сказала себе в самых беспощадных выражениях.

“Черт его знает, что за человек! — думала девушка, в которой восхищение боролось с внезапно вспыхнувшим раздражением. — Ну обругал бы, для разрядки нервов, прочел мораль… это было бы только естественно. И правильно. А то ведет себя так, будто ничего не произошло. Сюрприз у него есть! И нахал: на “ты” перешел, понимает, что у меня нет морального права поставить его на место. Но предложение придется принять, хотя бы из любезности…”

Она поднялась, отряхнулась, потрогала все еще болевшее колено и решительно сказала:

— Летим.

Против ожидания, Буба прибежала, как только ее позвали, и смело полезла в мобиль. Юная такриотка поняла, что эта красная птица всецело подчиняется людям с неба и не только им. Она сумела увязать нажатие кнопки с полетом машины. Значит, это она, Буба, подняла “птицу” в воздух. Дальнейшего логического вывода она пока не одолела, но это было уже делом времени.

Племя, в котором работал Буслаев, считало себя потомком огромного дерева, росшего на утесе, над входом в пещеру. Земляне называли его дубом по внешним признакам, хотя, разумеется, это была совсем другая порода. Его огромные ветви, изогнувшиеся под собственной тяжестью, сплошь были усеяны звериными черепами и полусгнившими шкурами, а могучие корни, проникнув в глубь утеса, разорвали и выворотили наружу камни. Одно корневище пробило скалу насквозь и, изогнувшись дугой, ушло в землю, загораживая вход в пещеру, но никому и в голову не приходило срубить его.

— Уж эти мне священные реликвии! — пожаловался Буслаев, протискиваясь между корнем и кромкой входа. — С моей ли фигурой,

Ирина, которой самой пришлось пробираться боком, в душе посочувствовала гиганту.

Здесь все было как и в племени девушек: неугасимый костер, который поддерживали два старика, закопченный потолок, звериные шкуры у стен для спанья, тяжелый, застоявшийся запах. Но Ирина обратила внимание на необычную для первобытного племени чистоту. Не то чтобы пол пещеры был тщательно выметен, но нигде не белело ни одной косточки, не валялись осколки кремня и палки для рукояток. Даже золу отгребали от костра и куда-то уносили, это было видно по следам на полу.

— А ты, оказывается, аккуратист, — одобрительно сказала Ирина.

Буслаев смущенно погладил бороду.

— В том-то и дело, что я ни при чем. Такой порядок заведен издавна. Все лишнее из пещеры уносится и сваливается в расселину. И место ведь для свалки выбрали с умом: за скалой, чтобы не доносились запахи. Я как-то пытался прикинуть объем мусора, чтобы вычислить, сколько живет здесь племя. Получается сумасшедшая цифра: несколько тысячелетий.

“Тысячи лет, и не подвинулись ни на шаг по спирали эволюции. Невероятно!”

— Почему же племя девушек живет в такой грязи? — вслух подумала она.