Мир приключений 1984 г.

После заседания Совета Евдокия Борисовна зашла на фабрику, до дома добралась поздно. Мать еще не спала, сидела в кухне у коптящей лампы и вязала.

— Опять, Дуня, затемно приходишь. Я уж вся извелась, дожидаючись. На улице бандиты лютуют. И как ты не боишься?

— А кому я, мама, нужна? Ни одежды у меня богатой, ни молодости нет. — Евдокия Борисовна быстро разделась, достала из печки чугун, палила в тарелку щей и присела к столу.

— Как дети?

— Вот доработалась ты на свою Совецку власть — даже детей родных сутками не видишь. И какое же спасибо тебе за это говорить? Может, нам особняк на Московской по талонам выдадут али имение какое?

— Что это ты, мама, все недовольна Советской властью? Не пойму я никак почему. Власть-то наша, бедных защищает, а ты рассуждаешь, будто буржуйка какая. Я вон при белых в тюрьме сидела, чуть не расстреляли…

— А это потому, что не в свои дела полезла. Я ж тебе говорила… А власть-то? Так какая же она наша, когда детям есть нечего. Когда же такое было?

— Да всегда было при царе. Что ты, мама, не помнишь, как мы из-за корки хлеба сутками спину гнули? Забыла? А сейчас еще враги со всех сторон на нас лезут, задушить хотят пролетарскую власть. Вот и трудно приходится.

— Не будет нам и опосля облегчения никакого. Отец Константин в проповеди сказал, что чем дальше, тем тяжельше. Конец мира скоро из-за этих большаков будет, светопреставление.

— Кто, кто сказал?

— Отец Константин, говорю. Уж до чего дошло — попа приходского и того забыла, безбожница. Поп-то знает, что говорит. Рассказывал, знамение недавно было: если, мол, царя не будет, погибнут все християне.

— И что ты веришь такой болтовне…

— “Болтовне, болтовне”! Всегда все отрицаешь… Я из церкви шла, встретила Анну Александровну. Знаешь, она мне такие страсти порассказала, просто ужасть. Говорит, скоро офицеры сюда придут, большакам конец. Значит, опять тебе хорониться придется. А если они уже навсегда, тогда что?

— Ерунда все это, мама, — контрреволюционные слухи. Специально враги распускают, чтобы испугать народ. Сегодня в Совете об этом говорили.

— Вот видишь, опять ничему не веришь. Как тогда, когда Каппель приходил. Я ж тебе сказала: поп Константин, человек святой, и тот твердит это, а ты все свое долдонишь. Нет моих сил больше с тобой спорить. Сама погибнешь и нас погубишь, прости меня, господи!

Окончательно рассердившись, старушка поднялась и ушла в свою горницу, что-то шепча и крестясь. А Евдокия Борисовна еще долго сидела у стола, задумавшись.

Только сегодня говорили о злостных слухах, распускаемых врагами, и вот тут столкнулась с ними прямо у себя дома. Как это ее мать, такая добрая, умная, не может понять, что все неправда? Она вспомнила отца Константина невысокий, худощавый, с добрым морщинистым лицом и умными глазами. С каждым здоровается, останавливается поговорить. Вроде ничего поп. Почему же он слухи такие распускает?

Может, сходить в ЧК? Лесов просил помочь в борьбе со слухами. Да нет, ничего такого страшного как будто и нет, чтобы беспокоить людей. Вот Андрюшка приедет, она с ним поговорит. Он-то уж разбирается в таких делах лучше ее. Да, да, надо подождать сына…

***

Андрей сидел на подоконнике и тоскливо смотрел на озорных воробьев, прыгающих и дерущихся на черной раскисшей дороге. Весна в полном разгаре, а он все торчит в этой больнице, и доктор даже не говорит, когда можно будет выйти отсюда.

— Ну что, поправляешься? — Невысокий военный со свертком под мышкой заглянул в комнату. — Как плечо?

— Борис Васильевич, — спрыгнул на пол Андрей, товарищ Крайнов! А я думал, забыли меня совсем…

— Дела, дружище, сам должен понимать. К тому же Сенгилей — не Симбирск: далековато к тебе добираться. Плечо-то как? Никита очень тобой интересуется, привет передавал. Он мотается с отрядами по губернии, бандитов ловит.

— Спасибо. Плечо поджило: ранение легкое оказалось.

— Вот это тебе ребята наши прислали, кое-какая еда. Поправляйся скорее.

— Да вроде бы уже поправился. Хоть сегодня уезжай. Надоело — жуть, три недели!..

— Доктор говорит, еще с недельку лечиться надо. Ты уж тут дисциплину соблюдай, не маленький. А вернешься — дел тебе еще хватит. Колчак-то — слышал? — опять наступает. У нас в Симбирске почитай все члены партии почти на фронт ушли. А в тылу контры зашевелились вовсю. Вот мы, чекисты, и остаемся. Здесь ведь тоже нелегко!..

— А как там сенгилеевские “чекисты”?

— Неужели Золотухин не рассказывал? Расстреляли их — по решению военного трибунала.

— А рыжий?

— Убит твой рыжий, когда тебя Золотухин выручал…

Глава 5

НОВЫЕ ЗНАКОМСТВА

Андрей стоял у борта и печально смотрел, как медленно удаляется грязная казанская пристань. Сколько сил пришлось потратить, чтобы добраться сюда, а что получилось? И жить не хочется после такого…

Приехав в Казань, он, горя от нетерпения поскорее увидеть Наташу, почти бежал на Арское поле. Вот и знакомый двухэтажный деревянный дом. Открыл невысокий черноглазый парень, подозрительно посмотрел на худощавого, в военном, юношу:

— Вам кого?

— Наташу, Наташу Широкову.

— Какую еще Наташу?