Мир приключений, 1989 (№32)

Он остановился в скромном, для людей среднего достатка, отеле и записался как Уильям Филдинг, инженер. Именно под этим именем он высадился в тот день в аэропорту Хитроу, прилетев самолетом «Эйр Франс» из Парижа. Предосторожности конспирации были не лишни — черномазые соседи его страны тоже кое-что уже умели, оказавшись способными учениками красных, да и среди белокожих европейцев и американцев у них с каждым годом появлялось все больше друзей и сочувствующих, слизняков-либералов, терзаемых дурацким комплексом вины за «кровавые дела колониализма», бог весть когда творившиеся на Черном континенте. Служба Невелинга все глубже разрабатывала этих типов, с каждым годом «розовевших» все сильнее, кое-кто из них уже даже начал помогать террористам! Честно говоря, Невелинг признавался самому себе, что, если бы им удалось внедрить своих людей в его службу, он ничуть бы не удивился, он привык относиться к противнику со всей серьезностью, как и полагается профессионалу высокого класса.

Устроившись в довольно уютном номере, переодевшись в костюм, еще два года назад купленный в одном из лондонских магазинов готового платья, достаточно старомодный (по возрасту!) и слегка поношенный, он покинул отель и неторопливо отправился в Сити, где бесцельно провел около двух долгих часов в роли праздношатающегося зеваки-провинциала. Дождавшись ленча и перекусив, он позвонил по телефону-автомату, еще с полчаса рассеянно побродил по улицам и остановил такси. А через некоторое время вышел из машины в районе Слоан-стрит, неторопливо расплатился, дав шоферу обычные чаевые, не больше и не меньше, чем принято давать сегодня в британской столице, а затем уверенно пошел по известному ему адресу и позвонил у довольно облезлой двери одного из подъездов непрезентабельного многоэтажного дома, давно не ремонтировавшегося и основательно запущенного.

Дверь сразу же открылась — его ждали. Широкоплечий молодой человек с военной стрижкой, ни слова не говоря, кивнув, пропустил его вперед, тщательно запер дверь изнутри и почтительно последовал сзади. Невелинг уверенно миновал короткий, полуосвещенный коридор со стенами, обтянутыми тканью, похожей на войлок, и вступил в просторную, залитую мягким желтым светом квадратную комнату без окон. Здесь полукругом стояло несколько потертых кресел, старомодных, но респектабельных. Тронутые патиной старинные бронзовые пепельницы были к услугам тех, кто сядет в кресла и будет курить, пепельницы, украшенные восточным орнаментом, красовались на столиках, инкрустированных потускневшим перламутром, — такие делают в Сирии и в Иордании. Обитые деревянными панелями красного дерева стены были увешаны разномасштабными географическими картами. Над массивным письменным столом, изготовленным еще в прошлом веке, висел портрет ее величества королевы Виктории. На стене напротив — портрет его величества короля Георга VI. На самом столе красовался бронзовый письменный прибор, выполненный в том же стиле, что и пепельницы. Тяжелые гардины темно-зеленого, пыльного и кое-где тронутого молью бархата прикрывали дверь слева от стола, ведущую в соседнее помещение.

Невелинг уверенно подошел к одному из кресел и уселся в него, с облегчением переводя дух. Впустивший его молодой человек почтительно кивнул и направился было к двери за портьерами, но портьеры раздвинулись, и на пороге появилась фигура, так похожая на королевского пингвина.

Это и был Пингвин. Время не изменило его, разве что нос стал еще больше, расплылся и сильнее покраснел да еще круче стал выставленный вперед живот. Правда, одет он был в темно-серый костюм-тройку от дорогого портного, явно постаравшегося по мере возможности скрыть недостатки фигуры своего клиента.

Пингвин появился с готовой улыбкой и пошел навстречу Невелингу своей знаменитой пингвиньей походкой, делая короткие неуклюжие шажки и переваливаясь с боку на бок, чуть заметно балансируя при этом руками с растопыренными пальцами.

Невелинг при его появлении вскочил с кресла и вытянулся, как он привык это делать когда-то при появлении шефа. Пингвин принял все как должное и попытался приосаниться, выпятить грудь, но ничего у него не получилось — слишком мешал живот, и он вдруг добродушно рассмеялся, видимо представив, как забавно выглядят его старания со стороны. Рассмеялся и Невелинг и пошел навстречу Пингвину, протягивая ему руку.

Так, смеясь, они и сошлись для рукопожатия и долго не отнимали рук, искренне взволнованные встречей.

— Сколько же мы не виделись, сэр? — наконец спросил Пингвин, смахивая с толстой щеки единственную слезу, выкатившуюся из щелочки правого глаза.

— Много лет, сэр, — растроганно выдохнул Невелинг — Много…

— Десятилетий, — уточнил всегда славившийся своей пунктуальностью Пингвин и, отступив на два шага назад, оценивающим взглядом обвел тяжелую фигуру Невелинга. — И с тех пор вы заметно прибавили в весе, сэр, — укоризненно отметил он и тут же, спохватившись, добавил: — Как и я…