Мир приключений, 1990 (№33)

— Нет. Меня об этом и в приемном покое спрашивали… И еще интересовались, часто ли муж выпивает, находился ли на принудительном лечении от алкоголизма. Я ответила, что на принудительном не находился, а вот добровольно вылечиться пытался. Его в первой городской больнице лечили отварами трав…

— Какими именно травами? — взыграло в Червонном профессиональное любопытство.

— Чебрецом, плакун-баранцом, — ответила Базавлук.

— И помогало?

— Некоторое время воздерживался… Врач мне объяснил, что эти отвары внушают отвращение к водке. Но все равно потом потянуло. — Она безнадежно махнула рукой. — И пошло-поехало!

— Скажите, Лидия Ивановна, — спросил я, — в этот раз муж пил один или с кем-нибудь?

— Один, один, товарищ прокурор, — заверила меня Базавлук. — Я видела, как он приехал вечером в гараж, загнал машину и сам остался…

Где муж достал водку, она не знала. Я составил протокол допроса, попросил расписаться. Перед уходом Базавлук обратилась к Червонному.

— Борис Исаевич, а что с этим? — показала она сумку. — Тут яблочки, сливы, куриный бульон… Может, я сама покормлю Семена?

— Нельзя ему сейчас ничего, — мягко ответил главврач.

— Отощает ведь, — жалобным голосом протянула женщина, но, поняв, что просить бесполезно, распрощалась и вышла.

— Откуда взялся этот проклятый метиловый спирт? — Червонный встал со стула и зашагал по комнате. — Последний раз, насколько я помню, в Южноморске им отравился лаборант на заводе имени Орджоникидзе. Хлебнул из бутылки, думая, что это этиловый спирт… Но это было пять лет назад! А тут — массовое отравление. У вас есть уже какие-нибудь предположения?

— Пока нет, Борис Исаевич.

Главврач хотел что-то сказать, но тут зазвонил внутренний телефон.

— Да, — ответил Червонный. По нахмурившемуся лицу я понял: что-то произошло. — Понятно… Ладно… Вы сделали все, что могли… — Положив трубку, Червонный сказал: — Только что скончался Базавлук.

Приехав в прокуратуру, я попросил секретаря узнать, на месте ли Володарский. Но он сам зашел ко мне.

— Что в четвертой больнице? — поинтересовался я.

— Слава богу, смертельных случаев больше нет…

— Вы кого-нибудь допросили?

— Почти всех… Начал с тех, кого доставили из санатория “Южный”. Правда, из троих, привезенных оттуда, только один отдыхал в санатории — Алясов. Двое других — муж и жена Морозовы — друзья Алясова, живут в Южноморске у родственников.

— Ну, рассказывайте, — попросил я.

— Дело было так, — начал следователь. — Алясов — совхозный зоотехник из Карагандинской области. Фронтовик. Вроде непьющий, вернее — не увлекающийся. Приехал по путевке… Вчера вечером встретил на набережной однополчанина Морозова, который прогуливался с женой… Они не виделись с сорок пятого года… Алясов пригласил их в свой номер в санаторий: как не обмыть такую встречу?.. Алясов выскочил на улицу, стал спрашивать, где есть поблизости кафе или ресторан. Ему объяснили. На автобусе ехать минут двадцать. Долго! Он остановил такси. Ну, на радостях поделился с шофером, что совершенно случайно встретился через сорок лет с фронтовым другом. А винные магазины, мол, закрыты… Таксист попался отзывчивый, сказал, что может выручить… Алясов обрадовался… Поехали они на Партизанскую улицу…

— Как, как? — переспросил я.

— На Партизанскую улицу, — повторил Володарский. — А почему вы удивляетесь?

— Да нет, я не удивляюсь… Совпадение…

И я рассказал следователю, что двое допрошенных мною людей — Михальчик и Максим Подгорный — взяли водку у таксиста, который возил их на ту же самую улицу.

— Такси останавливалось у остановки седьмого трамвая? — уточнил я.

— Совершенно верно! — подтвердил Володарский. — Рядом с киоском “Союзпечать”.

Когда следователь дошел до внешности водителя, которую описал Алясов, стало окончательно ясно: водку зоотехнику из Карагандинской области продал таксист, “выручивший” отдыхающего из пансионата “Скала” и Максима Подгорного. Совпали даже такие детали, как куртка на молниях, перчатки, музыкальные байки. Номер машины Алясов полностью не запомнил, но сообщил, что в нем были цифры 5 и 8.

Завершились посиделки в номере Алясова тем, что вызвали “скорую помощь”.

— А бутылка где? — спросил я. — Из-под водки?

— Осталась в номере. Изъяли. Карапетян повезла на исследование…

— Какая именно водка?

— “Столичная”.

— Чье производство?

— Местное.

— Дальше, — попросил я.

— Слесарь аварийной службы горводопровода Любешкин, — достал другой протокол допроса следователь. — Он вообще рассказал какую-то не очень правдоподобную историю…

— Что же?

— Вы только послушайте. Любешкин говорит, что ночь была очень хлопотная — четыре раза выезжали по вызову. Особенно трудно, по его словам, пришлось в жилом доме на Комсомольском проспекте. Сама авария несложная, но работали по грудь в воде — подвал затопило. Замерз, говорит, как цуцик… Ко всему прочему их машина испортилась, так что домой шел пешком. Бежал, чтобы согреться. Присел в сквере передохнуть. Глядь, рядом со скамьей, в траве, прислоненная к деревцу недопитая бутылка. Взял, понюхал — вроде водка… Отхлебнул для сугреву… Действительно, водка.