Мир саги. Становление литературы

Узнав о смерти Сигурда, Брюнхильд разражается смехом («Брюнхильд тогда / от души рассмеялась, / так что жилье / все загудело» — «Отрывок песни о Сигурде», 10, 1–4). Этот смех не значит, что смерть Сигурда ее обрадовала. Характерно, что о смехе Брюнхильд в той же песне говорится так: «Это услышав, / все замолчали, — / понять не могли, / что с женщиной сталось, — / отчего она, плача, / о том говорит, / о чем со смехом / просила: героев» (там же, 15). Смех Брюнхильд — это тот самый героический смех, которым рассмеялся Хёгни, когда ему вырезали из груди сердце («Вождь рассмеялся — / страха не ведал он, — / когда грудь рассекли / дробящего шлема» («Гренландская песнь об Атли», 24, 1–4), или Ёрмунрекк, когда стража сообщила ему, что нагрянули те, кто должны его убить («Ёрмунрекк смелый / в ответ усмехнулся» — «Речи Хамдира», 20, 1–2), или Гудрун, когда ее сыновья согласились отправиться в поход, в котором они должны погибнуть («Гудрун, смеясь, / в кладовую пошла, / выбрала шлемы, / что были в ларях / и кольчуги стальные, / снесла сыновьям» — «Подстрекательство Гудрун», 7, 1–6). Героический смех выражает торжество над смертью или тем, что, как непоправимая потеря, равносильно смерти.

Таким образом, и Брюнхильд — женщина в трагической, но вполне реальной жизненной ситуации.

Вместе с тем, однако, как следует из «Поездки Брюнхильд в Хель», Брюнхильд — та самая валькирия, которая называется Сигрдривой в «Речах Сигрдривы». В этой песни (в прозе после строфы 4) валькирия Сигрдрива рассказывает, как в отместку за то, что она погубила старого Хьяльм-Гуннара, которому Один обещал победу, а отдала победу Агнару, брату Ауды, Один погрузил ее в сон и сказал, что она никогда больше не победит в битве и будет выдана замуж, на что она ответила, что «дала обет не выходить замуж ни за кого, кто знает страх». Разбуженная Сигурдом, Сигрдрива поучает его разной рунической мудрости и дает ему ряд мудрых советов. Впрочем, из самой этой песни никак не следует, что Брюнхильд и Сигрдрива — одно лицо. Однако в «Поездке Брюнхильд в Хель» (8–9) Брюнхильд говорит: «В готском краю / я тогда отправила / в сторону Хель / Хьяльм-Гуннара старого, / победу отдав / Ауды брату: / очень был этим / Один разгневан. / Воздвиг для меня / из щитов ограду, / белых и красных, / края их смыкались; / судил он тому / сон мой нарушить, / кто ничего / не страшится в жизни». В гл. 22 «Саги о Вёльсунгах», где, вероятно, пересказывается какая-то несохранившаяся песнь, Брюнхильд тоже отождествляется с валькирией, чьи слова приводятся в «Речах Сигрдривы», и в этой главе оказывается, что Сигурд уже тогда обручился с Брюнхильд. Однако из других песней — из «Пророчества Грипира» и «Речей Фафнира» — ясно, что валькирия, разбуженная Сигурдом, и Брюнхильд — два разных лица.

Эти противоречия обычно толкуются так, что первоначально сказание о валькирии, разбуженной Сигурдом, и сказание о Брюнхильд были совершенно самостоятельными и что поэтому отожествление валькирии с Брюнхильд должно быть характерно для «поздних» песней. При этом, однако, приходится как-то закрывать глаза на то, что в «Пророчестве Грипира», песни, которую принято считать «самой поздней», нет никакого следа отождествления валькирии с Брюнхильд. Более правдоподобным представляется поэтому, что песни с отожествлением Брюнхильд с валькирией и без такого отожествления сосуществовали и что это было проявлением общей тенденции к раздвоению образа героини, на человеческое и сверхчеловеческое, священное, божественное.