Мир животных: Млекопитающие, или звери

Шерсть густая, серебристо-серая, ушки оторочены длинной мягкой опушкой. Хвоста нет. На передних лапах пять пальцев, два из них, как наш большой, отгибаясь вбок, противопоставляются трем другим, чтобы удобнее было хвататься за ветки. На задних — один первый (он же единственный без когтя!) противопоставляется четырем другим (второй и третий срослись воедино). Сумка у «медведицы» открыта отверстием назад. В ней два соска.

Если он не медведь, так кто же? Тут спор еще не решен. Есть у него черты и австралийских опоссумов, и вомбатов. Скорее всего, полагает Эллис Трофтон, он все-таки вомбат, решивший жить не на земле, как его дальние предки, а на деревьях. И только на эвкалиптах, в основном медовом и точечном (впрочем, еще двенадцать других видов этих деревьев дают ему пропитание).

И вот какое поразительное открытие сделали биохимики, исследовав листья любимых коала эвкалиптов: в них к осени, особенно в молодых, очень много синильной кислоты! Яд страшный, и не раз, бывало, гибли овцы, поев этих листьев. Так почему коала не погибает? Умирает тоже, если много съест. Но мудрый инстинкт заставляет его осенью менять диету: с медовых эвкалиптов, особенно богатых ядом, он перелезает на другие. А если таких поблизости нет, жует старые листья коварного дерева, в которых синильной кислоты мало. За сутки взрослый коала съедает около килограмма эвкалиптовых листьев. Траву, корневища, да и вообще другие растения, кроме эвкалиптов, он, кажется, совсем не ест (однако в неволе охотно пьет молоко!).

Свадьбы коала справляют в сентябре, самое позднее — в январе. Через двадцать пять дней матери рождают одного (редко двух) крохотного детеныша длиной около двух сантиметров и весом пять с половиной граммов. Он ползет сам, как и кенгуренок-полуэмбрион, в сумку. В ней висит, присосавшись к соску, шесть — восемь месяцев. Семимесячный — длиной не более двадцати сантиметров. И примерно тогда мать с молочной диеты переводит его на свой странный эвкалиптовый суп или пюре, как вам будет угодно это называть.

Кажется, раз в сутки, от двенадцати до двух часов после полудня, из отверстия, противоположного рту, самка выделяет зеленое пюре из слегка переработанных в ее желудке листьев. Детеныш высовывает мордочку из сумки и слизывает его. Открытая назад сумка облегчает ему эту задачу. Но все остальное время (кроме двух часов в сутки!) кишечник самки коала, опоражниваясь, выбрасывает не питательную смесь, а обычный помет.

Привыкнув к эвкалиптовой диете и научившись жевать листья, молодой коала покидает сумку и перебазируется к матери на спину. Здесь носит она своего баловня, крепко вцепившегося в ее шерсть, еще около года. И бывает, что не одного, а трех сразу, мал мала меньше, чад разных возрастов (на спине старшего сидит младший, а самый старший — на материнской спине) таскает мать по ветвям эвкалиптов.

Растут коала медленно, и только пятилетних можно назвать вполне взрослыми. Живут они до двадцати лет.

Когда-то эвкалиптовые леса Квинсленда, Виктории и Нового Южного Уэльса изобиловали коала. Но в конце прошлого и начале нашего века страшная эпидемия истребила миллионы этих безобидных созданий. Затем за дело взялись весьма деловые охотники за пушниной: ежегодно Австралия вывозила около 500 тысяч шкурок коала. А в 1924 году этот доходный промысел принял такой размах, что уже два миллиона шкур, снятых с убитых коала, экспортировали восточные штата континента. Через три года десять тысяч охотников, имевших право убивать по лицензиям, завершили почти полное истребление этих беспомощных и удивительных зверьков, которые настолько наивны, простодушны или глупы, если хотите, что доверчиво и без страха смотрели на охотников, тут же рядом, на ветвях, убивавших их собратьев.