Читаем Миражи полностью

Наталик Игорь

Миражи

Игорь Наталик

Миражи

Вместо предисловия

О книге "Миражи" хочется говорить шепотом. Чуть громче - и мираж

растает. Книга эта обречена на успех в узком кругу. Читаешь ее и ясно

чувствуешь: сколько людей - столько граней видения нашего мира. Насколько

же интересен момент узнавания мнения и сокровенных мыслей различных людей,

узнавания человека во всех его проявлениях и в стремлении к познанию

Истины.

Существует некая невидимая связь людей через Время и Пространство.

Каждая личность в течение жизни переживает одни и те же сомнения и

тревоги. Это касается и Любви, и Вечности, и религии, и творчества, и

свободы. Но как по-разному люди все это переживают, и какие разные выводы

делают они для себя из пережитого.

Один находит успокоение в иллюзии обретения свободы, другой - в

творческом подъеме, третий - в любви, останавливаясь на чем-то одном и

отвергая все остальное. Зачастую человек принимает миражи за что-то

истинное, стремится к ним, но приходит к одиночеству. Чувствуя себя при

этом, как стертый пятак.

А надо быть проще.

Е.К.

Миражи Вечности

Нетленка

Из книги "Бездна"

Вибрации космоса

Подвиг любви

Самогонный аппарат

Инопланетяне

Круговорот жизни

Вальс весеннего ветра

Миражи Детства

Наивная проза

Таежные были

Холодно, тесно, темно

Тверская палитра

Симфония природы

Глобальный диалог

Река Раменка

Витражи и виражи души

Миражи Былого

Зов

Холода

Ссадины и рубцы

Капель души

Нетленка (венок сонетов)История не терпит купюр.

НЕТЛЕНКА

Хочу представить Вам, уважаемый читатель, замечательного человека. То, что

эти стихи и разрозненные листочки дневников разных лет попали ко мне

чистая случайность. Его творчество может почудиться вспышкой или звуком

дальне-близкой, до срока угасшей звезды. Но он успел послать свой свет

людям. Поразительно, что человек способен ВОТ ТАК ощущать свою душу (и

даже ее трепет - любовь) как бы со стороны: несколько отстраненно. И все

же он един со своей любовью. Органичен и неразрывен. Как два крыла

Жар-птицы. Как две руки, растущие из одного, общего сердца. Как два глаза,

предельно напряженные внутренним взором.

1

Мы - ветви две единого ствола

Как две руки измученной дубравы

Протаврены мы знаком горькой славы

И медленно как кровь течет смола

Назло зиме весна нас родила

Зеленые сомкнув навечно главы

Мы счастливы могучи величавы

И отступают холод гнев и мгла

Нам птицы пели в утренней лазури

Ничто не предвещало близкой бури

И вдруг меж нами трещина легла

Как будто недругов нас отдалила ссора

Но вырвать с корнем буря не смогла

Два кедра подрастающего бора.

2

Два кедра подрастающего бора - стоим одни

Кругом загублен лес

Наш гимн скончался и опять воскрес

Мы - запевалы вымершего хора

Мы для потомков прочная опора

Руками подпираем свод небес

Но кто поставил лазерный навес

Над алтарем последнего собора

Какой волшебник нас заговорит

Чтоб свет от нас, последних, стал укором

Кто нас с тобою в пламя обратит

Дом в головешки превратится скоро

Мы - взмах последний утомленных крыл

Мы - волны от удара метеора.

3

Мы - волны от удара метеора

Затменье солнц над ужасом племен

Мы - кисти неразвернутых знамен

Рожки призывные начавшегося сбора

И нам чужда гнилая нить позора

Пусть медь раззвонит сдвоенность имен

Средь тех кто страшных избежит времен

Спасенный ясновиденьем дозора

Для нас набат призывно прозвучал

Мы ринулись к истоку всех начал

Два обещания несбывшегося чуда

Не затеряемся хотя вокруг нас мгла

Никто не даст ответа нам - откуда

Ярмо крепчайшее на шее у вола.

4

Ярмо крепчайшее на шее у вола

Тяжелая судьба его сломила

Стал грузен шаг в груди иссякла сила

Как сок ушел из дряблого ствола

Но ничего земля не родила

Степь и леса без влаги истомились

И камни словно хлебы преломились

И ветры закусили удила

Чья власть надежду светлую разбила

И злобу эту в душах разлила

Наш прочный сплав какая гнула сила

И воля чья - неистова и зла

Магическим квадратом окаймила

Горяч твой конь но сдержат удила.

5

Горяч твой конь но сдержит удила

Моя рука - и станет он спокоен

На нем уж пена взгляд его стал черен

И страшен словно мертвые тела

Два в поднебесье скрывшихся орла

Два звука умирающего горна

Под бульканье разорванного горла

Мы вдаль несемся словно два посла

Никто при споре чести не уронит

И лишь земля под скачущими стонет

И пыль да грохот до небес стоит

Но бег летящий - в продолженье спора

Чудесного коня не утомит

Рука осадит не изранит шпора.

6

Рука осадит не изранит шпора

Но нас вперед познанья гонит дух

И глух к стенаниям твой прежде тонкий слух

И не отводит нежная рука от сердца

исполненье приговора

И через грань воздушного простора

Увлек нас в космос ненасытный дух

Одно желанье разделил на двух

Но этим не избавил от позора

Который суждено испить до дна

Но если власть Судьбы для нас одна

Пусть режут ноги в скачке стремена

И стянут в точку сектор кругозора

А в Вечности исчезнет и она

Два ока мы пронзительного взора.

7

Два ока мы пронзительного взора

Но наши души пожирает тьма

В пространстве шарят скорбных два бельма

Как будто ищут ширму от позора

И саван накрывает пышный стол

Нас вместо храма путь привел в тюрьму

В ее дворе ромашки - ни к чему

Там палачи громадный тешут кол

Ты в храм любви вошла

А я жду приговора

Перейти на страницу:

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне
Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза