Мириад островов (СИ)

— Парадокс, — снова сказала она себе. — Колдовство и ведовство в духе Мерлина. Если уж идти по линии древних кельтских легенд.

— Сэнья Гали, — голос Орихалхо прозвучал так близко и так внятно, что она судорожно захлопнула книгу с уже вложенной внутрь записью.

Но он только скрючился весь и приблизил лицо к окошку, очевидно, пользуясь тем, что вожжи держал в руках Барбе.

— Что там? — спросила она.

— Музыкант говорит — среди полей стоит женский монастырь бельгардинок. Богатый. Они собирают в себя все разговоры паломников. Тебе там будет проще думать о том, куда ты хочешь пойти.

— А карета по полям пройдёт?

— Постараемся. Тут близко дорога не совсем заросла.

Култыхало их по кочкам, тем не менее, преизрядно. В ритме морской болезни. До тех пор, пока Галина, побоявшись расстаться с вполне даже неплохим обедом, постучала в стенку и попросилась её высадить.

И, натурально, Барбе был тут как тут. Со всем нерастраченным запасом галантности и рукой, мягко протянутой навстречу:

— Неловко сидеть, пока дама идёт пешком. Что до возницы — ему больше ничего и не остаётся. Только пусть двигается за сэнией, чтобы задавать ритм и не мешать осматриваться.

— В поводу вести нельзя, потому что вперёд и шагом, — согласился Орихалхо с высоты своего положения. — Лошадям приходится хлыстом указывать, когда обойти проблему стороной, а когда налечь и рвануть из рытвины.

— Ой, только вот этого не надо, — пробормотала Галина.

— Ничего-ничего, сэния, ты на его словесно-звуковые провокации не поддавайся, знай дыши глубже. Орри, помимо прочего, имеет в виду, что с его места обзор дальше.

Однако изменения в пейзаже увидели все трое одновременно.

Сначала это была насыщенно яркий газон, отороченный приземистыми кустами и поделенная на куски арочными мостами. Узнав в деревьях яблони с мощным стволом и раскидистой кроной, и сопоставив пропорции, Галина поняла, что мостами казались сложенные из камня и кирпича пешеходные тропы или невысокие акведуки, снаружи замыкающиеся в кольцо размером в две трети её роста. Может быть, и то, и другое одновременно, а заодно и ограждения. Арки были ложные, кроме одной или двух. Ибо и газон оказался не так коротко стрижен, как на первый взгляд: на иных клочках его паслись овцы или коровы под надзором лохматых псов, другие вымётывали из себя колос, на третьих, как на леваде, резвился племенной жеребец или кобыла с приплодом. Довольно широкая насыпь делила культурный пейзаж пополам: один край её терялся в верещатнике, другой простирался к горизонту.

— Скатертью дальний путь стелется, — рассеянно пробормотал музыкант, словно припоминая пословицу. — И упирается прямо в небосвод.

— Может быть, мы туда завернём? Красиво и любопытно.

— Если сэния хочет — отчего же нет?

На дорогу вёл пологий пандус. Орихалхо вдруг перегнал пешеходов, на ходу спрыгнул наземь, взял буланых под уздцы:

— Услужливое приглашение нередко сулит беду. Я прикрою спереди и с одного боку. Смотреть вам это не помешает.

Впереди уже чётко вырисовывалось здание в три этажа, с крошечными прорезями оконец наверху. Вверху рисовались зубцы, аркады подступали к самому фундаменту, ветви и лианы одевали фасад пышной лиственной шкурой.

— А почему нет крепостных стен, как в городе или замке?

— Наверное, знак прогресса, — пояснил Барбе. — С изобретением пороха легко стало взрывать. Подвести же контрмину не всякая монашка сумеет. Вот они и отказались.

— Зыбучий грунт, — отозвался спереди Орихалхо. — Природная чаша. Не удержит ни камня, ни захватчика в латах.

— Вот оно что! Там заливные луга. Входы для работников и скота сделаны наподобие шлюзов, а выход подземной реки или ручья спрятан под полотном дороги. Если всё вмиг открыть — по верхам, пожалуй что, не уйдешь.

— Прогрессивный монастырь, в самом деле, — поёжилась Галина.

За их шумным передвижением явно наблюдали, ибо не успела карета приблизиться, как двухэтажная кованая дверь распахнулась всеми четырьмя створками — вверху и внизу. Пожилая монахиня в сером балахоне до щиколоток и широком белом плате, очевидно привратница. Стояла, держась рукой за косяк, и улыбалась навстречу.

— Мы рады гостям, ведь они редки, — сказала она. — Наша аббатиса, мать Каллиме, уже приказала на всякий случай готовить комнаты в странноприимном доме и потеснить лошадей в конюшне.

— Как твоё собственное имя? — спросила Галина.

— Сестра Кандия. Все мы именуемся на одну литеру. А юная госпожа хочет к нам прийти?

— Пока не так, чтобы менять моё собственное прозвание. Только погостить, если примете, и оставить дары, — ответила девушка. — Я Гали, дочь Алексея Рутенца, это Барбе и Орихалхо.

— Гостей мы принимаем не прекословя, — объяснила сестра Кандия. — Но блюдём правило первонохрианского «Пастыря»: первые три дня гость, на четвёртый либо помогай, либо уходи.

— Я была бы рада хоть сразу, — улыбнулась Галина. Отчего-то ей стало очень легко играть роль распорядительницы. — И, так я думаю, спутники мои тоже.

Монахиня улыбнулась и показала всем заезжать внутрь.