Мириады миров

Послышался шум, гам, разные голоса. Председатель, собрав достаточное количество голосов, требовавших публичного объяснения, счел своим долгом заявить, что общее настроение умов требует объяснения при всем собрании и что, следовательно, такого рода объяснение, будь оно хотя бы и со многими ограничениями, все же необходимо.

Костерус Вагнер, после непродолжительного совещания со своими компаньонами, по-видимому, довольно охотно примирился с необходимостью.

– Могу вас уверить, господа, – начал он весьма развязно, возвращаясь в третий раз на эстраду, – что я предпочел бы, несомненно, полнейшую тайну, и признаюсь, что и теперь держусь того же мнения, что это было бы самое лучшее и самое разумное, а главное, самое осторожное во всех отношениях… Тем не менее, признавая вполне естественным и законным ваше настоящее требование, я полагаю, что в общем не представится особых затруднений, раз общество наше окончательно утверждено, изложить вам в главных чертах мой план! (Гул аплодисментов)…

(Тс…Тс!) – Вот в кратких словах самая суть дела. Расстояние, или, вернее, близость Луны к Земле равняется, как я уже имел честь напоминать раньше, девяноста тысячам миль. А что такое, в сущности, девяносто тысяч миль? Это взятый тридцать раз диаметр земного шара; это меньше, чем сумма протяжений всех железнодорожных линий на поверхности нашей планеты! И может ли остановить это сынов конца девятнадцатого века, то поколение, которое сумело и провести туннель под Сет-Готардом, и прорыть Суэцкий и Панамский каналы? Конечно, нет! Я не могу даже допустить этого. Весь вопрос, по-моему, заключается в том, чтобы построить воздушный туннель в виде трубы, достаточно надежно укрепленный в почве и простирающийся вертикально по направлению к Луне. Этот туннель, или труба, называйте его как хотите, должен быть построен из

чугунных сегментов, соединенных между собою. Допустим только, что один из этих сегментов уже стоит на своем месте, – и затем все остальное уже дело простого умножения… Понятно, что такого же рода предприятие может для многих показаться смелым, да, но оно осуществимо! Собственно говоря, это не что иное, как утвердить на апельсине, имеющем шесть сантиметров в диаметре, тонкую, как волосок, трубочку длиною в один метр и сорок два сантиметра… Попробуйте заменить этот маленький апельсин земным шаром, а тонкую, как волосок, трубочку – трубоютребуемых размеров, и задача останется практически совершенно одна и та же… Вот в общих чертах моя мысль, господа… причем я, конечно, оставляю за собой право сохранить до поры до времени в тайне все те мелкие подробности, те пути и средства, которые сумеют облегчить мне эту кажущуюся столь трудной задачу. Простой здравый смысл подскажет вам, господа, что было бы крайне неуместно и даже небезопасно говорить обо всем этом здесь. Я полагаю, что вполне достаточно будет, если скажу вам, что считаю себя вправе смело уверять вас в том, что все планы уже готовы, что все они основательно обдуманы, что в них нет решительно ничего призрачного, и что как только они будут приведены в исполнение, то покажутся всем вам простыми и несложными.

Несколько хлопков приветствовали речь Костеруса Вагнера, но аплодисменты эти были немногочисленны и как-то нерешительны, робки. Ясно было, что в общем собрание было скорее разочаровано, чем очаровано этим объяснением, и скорее недовольно, чем довольно оратором и его речью.

Все глаза были обращены теперь на Норбера Моони, слушавшего Костеруса Вагнера с плохо скрываемым пренебрежением.

– Позвольте еще один простой вопрос, – сказал последний, когда оратор закончил свою речь, – к какого рода средству намерены вы прибегнуть, чтобы путешествовать в вашей трубе? Уж не к веревке ли, как трубочисты?

– Эта задача может иметь несколько различных решений, – отвечал Костерус Вагнер, – можно будет заняться их рассмотрением в то время, когда будет строиться туннель.

– Да, у вас действительно хватит на это времени, – насмешливо согласился французский астроном, – потому что это предприятие, то есть сооружение этого гигантского воздушного туннеля, если даже и считать его возможным, во всяком случае потребует целого ряда лет для своего осуществления!

– Не так уж много, как вы, по-видимому, полагаете! – воскликнул Костерус Вагнер, – я берусь окончить всю эту работу в течение пяти лет!