Мириады миров

– И как вы думаете, о чем говорят в настоящее время в городе? Отнюдь не о том, что следует вооружить эти суда, но о том, чтобы вынимать жребии, разделенные между всеми европейцами, чтобы решить, кому из них сесть на эти суда и бежать из Хартума!

– Мне кажется, что при таких условиях положение иностранных резидентов должно быть крайне тягостное!

– Да, более тяжелое даже, чем вы полагаете. Нам приходится принимать на себя последствия тех ошибок, которых мы не совершали, платиться за те грехи, в коих мы неповинны. Мы вынуждены разделять все мерзости и все опасности, не имея даже права голоса в совете, ни права участия в деле; мы являемся здесь представителями культуры и цивилизации и чувствуем себя совершенно бессильными сделать что-либо для нее. Видеть своими глазами и ясно сознавать, что следовало бы сделать, и что так просто было бы сделать, и не иметь права приказать исполнить это – вот какова наша роль здесь!.. Но что прикажете делать? Нам бы надо сюда настоящего человека, а такие люди теперь очень редки, особенно же здесь, в Судане!

Затем разговор перешел на другую тему, говорили о ходе работ на Тэбали, о том, на сколько они успели продвинуться за это время, то есть с октября месяца. Затем настало время обеда, и Гертруда удалилась наверх, в свою комнату, чтобы совершить обычный туалет к обеду. Едва только господин Керсэн остался один с Норбером Моони, как стал открывать ему всю свою душу. Он чувствовал непреодолимую потребность излить перед кем-нибудь все то горе, каким было переполнено в настоящее время его родительское сердце; и бедный отец был до того взволнован, что едва мог сдерживать слезы во время этого разговора.

– Милый друг, вы застаете меня в самом ужаснейшем положении, – сказал он ему вполголоса, – я не хотел вам говорить всего в присутствии Гертруды, но глубоко убежден, что мы идем навстречу ужасной катастрофе, что готовится поголовная резня всех европейцев. Фанатизм арабов доведен до последней степени, и вернее всего, что ни один европеец не выйдет живым из Хартума. Вы, конечно, понимаете, что в подобный момент я не могу оставить своего поста. Здесь есть французы: долг мой повелевает мне остаться с ними и разделить их участь… Но дочь моя, мое бедное дитя, как могу я примириться с мыслью, что и она должна будет подвергаться всем этим опасностям, всем этим ужасам, которые грозят нам в любом случае, будет ли город обороняться или сразу сдастся на милость победителя! Признаюсь, я готов отдать все на свете, лишь бы знать, что моя Гертруда находится в надежном месте, где ей не грозит никакой опасности. Я уже не говорю о том, что и помимо всякой явной опасности сам климат Хартума неблагоприятно действует на ее здоровье, несмотря на все усилия, которые прилагаем мы с доктором Бриэ. А к тому же, если бы подобное безопасное место и нашлось, она ни за что в мире не согласится расстаться со мной и покинуть Хартум! Ну, понимаете вы теперь, что я испытываю и как я от всего этого страдаю!..

– Я настолько понимаю вас, господин Керсэн, – сказал Норбер Моони, сочувственно пожимая руки консула, – что именно с этой целью явился сюда, в этот трудный для вас момент, чтобы сказать вам, что я весь к вашим услугам, располагайте мной!

– Я это чувствую, вижу это, дорогой мой друг, и благодарю вас от всей души, именно потому-то я и высказался вам так откровенно! – сказал консул, зашагав в глубоком волнении из угла в угол по своему кабинету. – Но что нам делать, как быть в данном случае?… Я не должен и не хочу оставлять своего поста, не должен и не хочу уезжать из Хартума в этот момент; а между тем по тысяче причин, грозящих и жизни, и здоровью Гертруды, нельзя здесь оставаться больше!.. Что же мне делать?

– Мне кажется, что вы могли бы приехать вместе с ней в Тэбали под предлогом погостить там несколько дней, затем оставить ее у нас, под нашей охраной, вместе с доктором и ее маленькой служанкой. Когда вы таким образом увезете ее из Хартума, то постараетесь придумать средство, как бы вам получить ее разрешение вернуться в Хартум, если вы это считаете безусловно необходимым!

– Да! – воскликнул консул, – это действительно хорошая мысль, которая говорит о доброте вашего сердца!.. Но дело в том, что мне не хотелось бы в настоящее время покидать Хартум, хотя бы даже на несколько дней: я того мнения, что это неприлично для представителя Франции, а кроме того, если бы даже это было возможно, то прилично ли оставить молодую девушку на попечении двух молодых людей, которых я искренне уважаю, но которые не состоят с ней положительно ни в каком родстве! Мне кажется, увы, что это не годится, неприлично даже и здесь, в пустыне!