Мириады миров

Нечего и думать, что эта измена, или отступничество черной стражи, в сильной степени изменяла положение дел для обитателей пика Тэбали. Стоя во главе маленького, но надежного отряда смелых и отважных воинов, Норбер Моони мог до известной степени рассчитывать на то, что сумеет отразить нападение орд Махди, но вынужденный теперь рассчитывать исключительно только на одни свои силы, на силы доктора, изнеженного баронета, Виржиля и Тирреля Смиса, он, конечно, должен был сознаться, что в известных случаях жизни дипломатия – дело нужное и может сослужить хорошую службу.

Придя к такому убеждению, он принял решение немедленно отправить Мабруки-Спика в лагерь Махди, чтобы заявить этому мнимому великому Пророку, что он, то есть Норбер Моони, готов вступить с ним в дружественные отношения и предлагает уладить дело полюбовно, выражая при этом готовность уплатить ему, если он того желает, дань вдвое большую той, какую он платил Радамехскому Могаддему, лишь бы никто не нарушал его спокойствия и не мешал его работам.

Молодой ученый понял, какую важную роль может играть в пустыне европейское золото, и потому решил по справедливости испробовать предварительно все средства, прежде чем прибегать к самому последнему и крайнему средству.

Итак, Мабруки-Спик был отправлен в Омдурман с нарочным наказом прибыть туда по возможности раньше парламентера, с полномочиями для заключения каких угодно условий мира с великим Махди.

В данный момент весь гарнизон пика Тэбали состоял из пяти человек защитников, причем приходилось еще караулить трех заключенных, находившихся в здании одного из бывших стеклянных заводов, у подошвы горы.

Однако беда редко приходит одна, и вот приезд махдистского посланца не только явился главной причиной отступничества и измены чернокожих воинов, но еще, кроме того, и большинство рабочих, землекопов, и рабочих стеклянных заводов стали покидать Тэбали, и удержать их не было никакой возможности.

Уходили ли они, чтобы, в свою очередь, пристать к громадной армии Махди, или с иной какой целью, – сказать было трудно. Или же они просто опасались навлечь на себя гнев всесильного Махди, оставаясь на Тэбали? Кто мог знать! Но только населения Тэбали, благодаря этому всеобщему бегству рабов, убавилось настолько, что не осталось и одной шестой части того числа, какое было до приезда посланного Махди. Из числа ста двадцати плавильных печей для производства стекла, работавших еще в данное время, после такого бегства рабочих едва только сорок могли продолжать работу за недостатком рабочих рук.

Это, конечно, являлось горьким разочарованием для молодого ученого, тем более в данный момент, когда слой стеклянной площади покрывал уже триста десять градусов окружности горы. Оставалось еще всего каких-нибудь десять-двенадцать метров, чтобы пик Тэбали был совершенно изолирован от своей подошвы.

Несмотря на все свое мужество и неизменную бодрость духа, Норбер Моони с большим трудом мог примириться с таким тяжелым и столь неожиданным для него испытанием. Стоять так близко к цели, к осуществлению своей заветной мысли, почти ощупывать ее пальцем, так сказать, знать, что одной какой-нибудь недели вполне достаточно, чтобы совершенно покончить со всеми работами на стеклянных заводах, – и вдруг видеть себя покинутым почти всем своим рабочим персоналом! Это было поистине больно и обидно!..

Целые дни и ночи он проводил, обдумывая и обсуждая эту задачу со всех сторон, постоянно спрашивая себя, как и чем заменить отсутствующие рабочие руки, в которых он так нуждался, и по-прежнему не находя ответа на этот мучительный вопрос.

Эта забота просто съедала его: он худел, бледнел, не спал по ночам. Его не только мучила мысль о самом себе и горькие сожаления о постигших его неудачах, но еще более было обидно за честь французского имени, которому это предприятие должно было доставить новый блеск и славу, а также мучила его мысль о бедных акционерах, так великодушно доверивших ему свои капиталы… Столько трудов и вычислений, столько упорной работы, столько потраченных миллионов, – и все это задаром! Он никак не мог примириться с этой ужасной мыслью.

Сэр Буцефал по своему обыкновению смотрел на дело с философской точки зрения. «Ну, не удастся предприятие, так не удастся! На это следовало рассчитывать с самого начала. Всякая такая попытка может удастся и не удастся!»

– Воля ваша, а я, наверное, выиграю свое пари! – весело говорил он Норберу Моони, но едва успел он произнести эти слова, как в круглую залу вошел весь красный и взволнованный, запыхавшийся от быстрого бега Виржиль и с порога заявил:

– Важная новость, господин Моони!.. Стеклянный сплав выступает повсюду из-под восточной стороны горы!